Моряк в седле

Около семи часов вечера Джек умер. На другой день его тело перевезли в Окленд, где Флора, Бэсси и обе дочери устроили ему панихиду. Весь мир оплакивал его смерть. В европейской прессе этому событию уделялось больше внимания, чем смерти австрийского императора Франца Иосифа, скончавшегося накануне. Поступок жены Лютера Бербанка лучше всего рисует скорбь американцев: в ее доме веселилась компания молодежи, собравшейся в университетский городок. Развернув газету, миссис Бербанк крикнула им; «Перестаньте смеяться! Джек Лондон умер!»

Эдвин Маркгэм назвал его когда-то частицей юности, отваги и героизма на земле. С его уходом еще один светоч мира погас.

Ночью его кремировали, а прах привезли обратно на Ранчо Красоты.

Всего две недели назад, проезжая с Элизой по величественному холму, Джек остановил своего коня; – Элиза, когда я умру, зарой мой пепел на этом холме.

Элиза вырыла яму на самой вершине холма, защищенной от жаркого солнца земляничными и мансанитовыми деревьями, опустила туда урну с прахом Джека и залила могилу цементом. Сверху она поместила громадный красный камень. Джек называл его: «Камень, который отвергли строители».

Несколько штрихов к портрету

Версия Ирвинга Стоуна о самоубийстве Джека Лондона в последние годы подверглась обоснованной критике и была литературоведами опровергнута. Наиболее серьезные доводы высказал американский профессор Альфред Шивере[14]

. Перескажем их в кратце.

Сообщая о клочке бумаги, на котором якобы был рукою Лондона сделан подсчет смертельной дозы лекарств. Стоун ссылался на Томпсона, одного из трех врачей, вызванных к постели умирающего. Шиверсу кажется странным, что врач 21 год хранил эту тайну и что никто другой зтой бумажки не видел. Но все же Шивере, сам в прошлом фармацевт, решил найти ту книгу, которая могла помочь подсчитать смертельную дозу морфина. Он обследовал все медицинские книги в библиотеке Лондона. Их оказалось 3d В четырех из них есть разделы о морфине, однако нигде не указывается смертельная доза, и нет ни малейшего намека, как ее подсчитать. Шивере обратился к терапевту и к двум фармацевтам.

Никто из них не знал смертельной дозы и не мог ее определить с помощью справочной литературы.

Если современные врачи не в силах определить смертельную дозу морфина, заключает Шивере, го как же мог ее подсчитать полвека назад не имеющий медицинского образования Джек Лондон?

Пустые ампулы из-под прописанного врачом морфина сульфата с атропином сульфатом, найденные на полу спальни, тоньше и более чем вдвое короче обыкновенного карандаша. Если не обе, го одна из них вполне могла быть опустошена ранее и пролежать на полу незамеченной несколько дней. Это сокращает порцию лекарства, принятого Лондоном единовременно той трагической ночью.

Кроме того, выясняется, что Лондон принимал это наркотическое средство почти год, и привычка значительно увеличила действенную дозу.

С другой стороны, известна способность морфина накапливаться в организме до опасных пределов. «Вычисления» Лондона, вероятнее всего, – запись доз, принятых в течение длительного времени. Предупрежденный об аккумулирующем свойстве организма, он делал их, чтобы избежать опасности отравления или запомнить предыдущие дозы, приносящие необходимое облегчение.

Одним из аргументов в защиту самоубийства в книге другого американского биографа, Р. О'Коннора[15], было то, что заключение о смерти Лондона подписано только одним врачом, хотя у постели находились три врача. ОТСоннор из этого делал вывод, что остальные не были согласны с диагнозом. Однако ознакомление с фотокопией заключения, пишет Шивере, показывает, что на бланке предусмотрено место только для одной подписи, такие свидетельства требуют лишь одной подписи. Подписал заключение, естественно, Портер, лечащий врач Лондона.

Своего мнения о причинах кончины Джека Лондона Портер не изменил и после выхода книги Стоуна. В беседе с дочерью писателя Джоан Портер подтвердил, что в последние месяцы жизни состояние здоровья Лондона было таким тревожным (а он не следовал предупреждениям и не выдерживал режима), что трагической развязки можно было ожидать в любое время.

Если бы Джек Лондон действительно хотел покончить с собой, подчеркивает Шивере, и с ним нельзя не согласиться – он не выбрал бы такой мучительный (10-12 часов агонии) и неверный способ. Этот человек, воплощение достоинства и мужества, не избрал бы такой «женский» путь ухода из жизни: у него всегда был под рукой кольт сорок пятого калибра.

О непредумышленности смерти говорят и письма, отправленные Джеком Лондоном накануне, и его приготовления к отъезду в Нью-Йорк, и другие факты.