Морок

Вадим опустился на колени и бессильно уронил голову к земле. В висках стучало, в глазах кружились «мухи». Не хватало воздуху продышаться, не то чтобы там думать. Но одна мысль всё ж занимала его: ГДЕ НАСТОЯЩИЙ ОЛЕГ? Накатившая внезапно дурнота стала не следствием перепада давления и аритмии сердца, хотя и это тоже… Причиной, вызвавшей подобный апокалипсис, стал тектонический сдвиг понимания. Ударчик под самое дышло. Неожидаемый, по поганой сути, и с перебором через край. Нокдаун, Вадим. А может и нокаут… Дальше-то как?

Он присел поудобней, стараясь взять под контроль дыхание. В глазах помягчело. Но уши отказывались работать как надо, звуки сливались в единый сумасшедший оркестр, через раз-другой затыкаемый ватной пробкой. Давление шкалит, к доктору не ходи… Где же Олег? Вадим встал, и ему показалось, нет, послышалось…

— …ти-им.

Тогда Зорин сжал в ладонях лицо, с силой продрался им сквозь пальцы. Вскинулся как гончая, напрягая органы слуха и зрения.

— Ва-ди-и-м…

Пробка лопнула, и в уши влетело его имя. Чёткое. Громкое… Кричал неподалёку Олег, и с криком его разлетелись остатки грёз. Вадим встряхнулся как после зыбучей дрёмы, по-новому оценивая реальность. Он стоял в десяти метрах от дубовых кущ. Он, оказывается, никуда не уходил, и всё время был здесь. Спал ли, грезил, только оставался на месте, факт.

— Ты где-е-? — Донеслось именно со стороны дубравы. Крик был исполнен возбуждения, какое бывает при радости или азарте. Во всяком случае, обеспокоенности в голосе Вадим не услышал.

— Иду!!! — Гаркнул Зорин и собственный голос вернул его окончательно «с луны на землю». Он шагнул по направлению к голосу, к дубам. По-настоящему шагнул на этот раз… Шаги осязались довольно чётко, ноги отмечали все неровности местного рельефа. Вадим даже чувствовал, как продавливаются ветки и мелкие камушки под подошвами бот. Чувствовал воздух, он стал особенно свеж. И вообще, ясность стала чрезвычайно вопиющей, если не сказать, агрессивной. Если верить старожилам, такая ясность бывает крайне отчётлива после тумана. Вот только его, Вадимов туман, не приведи господь, пережить кому…

Терпкое ощущение де жавю испытал Вадим, как только оказался у ноздреватой коры дуба. Словно повторял, а ведь так оно и было, уже прожитые минуты жизни. Ему было ведомо, ему было знакомо, что за широким стволом дерева приоткроется глазу. Он знал, что увидит наверняка, хотя по существу, если отбросить все эти наваждения, к этому дереву он подошёл впервые. На секунду сердце замерло в тщетной надежде увидеть вовсе не овраг, не скат вниз, а несколько иную интерпретацию природы, будь то заволуженная кустами, ровь, лужайка или рядок, пусть небольших невысоких берёз. Однако, берёз не было, лужайки — тоже, а овражек… тот существовал. И был там, где и был в недавнем мороке. И так же, как и там, овраг шумел, двигался, излучал динамику. Олег самый настоящий (почему-то теперь Зорин не сомневался в этом) волоком тянул из приямка тушку косули.

— Ты где застрял? — Обернулся он, вероятно почувствовав спиной взгляд. — Давай, помоги! С виду дохлая, зараза, а на вес… ураган.

Руки Олега были перемазаны в крови. «В косуличьей… — Догадался Зорин. — Должно быть, добивал. Перерезал ярёмную нить…».

Вдвоём они выволокли тушу на ровное место, и Олег полез за сигаретами.

— Погоди, на! — Вадим вытащил из кармана-клапана припасенную на эти случаи ветошь. — Сначала лицо оботри! Ухайдакался по уши…

Олег вытер лоб и засмеялся.

— В натуре, обвозюкался! — Сказал он, глядя, как платок оставляет на себе алые разводы. — Прикинь, Николаич, ты бабахнул, а дичина, не то, чтобы упала… Ее, словно в землю всосало. Я — на место, глядь… А косуля в этой яме копытами колбасит, пытается выскочить.

— Опять я сплоховал?

— Да не… Ты засветил ей под бочину, но видать не смертельно. Её пулей столкнуло в овраг. И хорошо, что туда! Так бы ещё, кто знает… Сгоряча могла и винта нарезать. С полкэмэ, по-любому…

Вадим поглядел на добычу и скептически покачал головой.

— С полкэмэ не смогла б. От силы метров сто, сто псят…

— Ну, так вот… — Олег бросил ветошь под ноги, и наконец-то выдернул из пачки зубами сигарету. — Я гляжу, прыти в ней хватает… Меня усекла, запрыгала сильнее, да рана, видать, назад тянет. Я нож хватанул и в овраг! Во, блин… Лучше б из ружья по ней жахнул!

— Чё, так?

— Она с перепугу давай спирали выгибать, словно в ней второй движок включили. Пока до шеи дотянулся, облягала всего! Ха-ха-ха…

Олег сиял как начищенный пятак и, судя по широченной улыбке, его вовсе не огорчал факт лягания косули.

— … Я её за ухо рывком! И по «ярёмке», как ты учил… Два раза продавил! Боялся, не получится. Зато распахал на совесть. Зацени! — Головной кивнул на дело своих рук.

Морда животного тряпично завалилась на бок, шея в местах пореза багровела, закрасив подшёрсток в чернильно-бурый цвет.

Вадим вскинул брови, искусственно удивляясь, и покачал головой, выражая якобы трепет и восхищение перед забойщиком.

— Монстр ты брат. — Улыбнулся Вадим.

— Ругаться не будешь? Не бабочка всё-таки… — Олежкина весёлость располагала к иронии.