Морок

– Но так просто я тебе его, конечно, не отдам. Слишком дорогая штучка.

– Что надо?

– Пока – абсолютно ничего. При случае расскажи Козырину, что я в принципе неплохой мужик и могу пригодиться. И все. Больше от тебя ничего не требуется.

– Понял. То есть не понял.

– Со временем дойдет.

– Вообще-то он сегодня, может, сюда подъедет.

– Еще лучше. На, держи свои факты.

Больше к этому разговору они не возвращались. Авдотьин, повернувшись боком к костру, долго читал письмо Шелковникова в редакцию, читал и пристанывал – Шелковников выкладывал подробную бухгалтерию расходования стройматериалов. Письмо жгло руки. Дочитав, Авдотьин сразу бросил его в костер. Сухая бумага вспыхнула весело и ярко.

Рябушкин лежал и, сняв очки, смотрел близорукими глазами в небо. На душе у него было радостно. Авдотьин теперь целиком в его руках. Придет время, и он так же возьмет за горло Козырина. Все будет, только нужно время. И больше не нужен будет Савватеев. Рябушкину иногда казалось, что Пыл Пылыч, как рентгеном, просвечивает его насквозь, читая самые потайные мысли. Ничего, время, время, и с Савватеевым тоже уладится. Рябушкин даже засмеялся, вспомнив свои разговоры с Травниковым. Владимир Семенович долго не понимал, о чем речь, а поняв, сразу же отказался. Но Рябушкин не отступал, а когда втолковал ему, что в райкоме Савватеевым тоже не довольны и они могут ускорить законное решение, глаза у Травникова чуть блеснули. Слава богу, дошло.

Вечером, уже в сумерках, к костру подъехала машина. Из нее вышел Козырин и вместе с ним – невысокий, крутоплечий мужчина. Рябушкин остался у костра, а Авдотьин поспешил навстречу. Козырин что-то резко сказал, повернулся, и они вместе с мужчиной снова сели в машину.

– Занят он сегодня, – отводя глаза, пояснил Авдотьин, вернувшись к Рябушкину.

– Полно врать, голубчик. Он просто увидел меня, спросил, как я сюда попал, а когда узнал, что меня привез ты, обозвал тебя дураком, а может, и покрепче. Так?

– Да вроде этого… – замялся Авдотьин.

– Ничего, ничего, мы еще посмотрим…

На следующий день Козырин выговаривал Авдотьину:

– Слушай, ты что, последние мозги растерял?

– Подожди, Сергеич, подожди. Знаешь, это жуть, а не мужик. Ты зря так…

– Уже струсил? Трясешься, как осиновый лист.

– Мне еще не разонравилось по ночам спокойно спать, Сергеич, и ты на меня не дави.

– Твое дело, хоть целуйся с этим типом. Видел Карпова? Значит, так, он мне пообещал избенку до полного ума довести со своими мужиками. А ты его выручишь кирпичом, они в Полевском подряд берут ферму строить. Сам тоже в накладе не останешься. На днях съездим, окончательно договоримся.

– А ты все-таки к Рябушкину присмотрись, Сергеич. Присмотрись.

– Пока своим умом живу. Будь здоров!

20

Козырин не искал нужных людей, они сами находили его: летели, как мошки из темноты на яркий свет лампочки. Вились вокруг, жужжали, и каждый предлагал свои услуги. Со временем он к ним привык, и, исчезни они однажды, он бы, пожалуй, и не знал, что ему дальше делать. Он привык к чужой зависти и к собственной значимости как к воздуху, без них ему нечем стало бы дышать.

Карпов, бригадир шабашников, осадистый, крепкий, словно вырубленный из цельного соснового комля мужик, прозванный Кирпичом, пришел к нему в кабинет в прошлом году. И сразу, не играя в прятки, взял быка за рога. Его цепкая хватка понравилась Козырину, и скоро они нашли общий язык. За лето шабашники достроили ему особняк, а он продал Кирпичу машину и кое-что по мелочи его мужикам. Теперь особняк надо было доводить до ума, а Авдотьин тянул, присылал своих работников нерегулярно, да и не могли они сравниться с шабашниками, которые в своем деле были настоящими мастерами. Козырин вообще с интересом приглядывался к бригаде Кирпича, удивляясь и немного завидуя. Здесь не было ни пьянок, ни драк, ни забубенных личностей. Все под стать бригадиру: степенные, работящие, немногословные и очень похожие друг на друга.

В основном обо всем договорились, оставалось только обсудить кое-какие мелочи, и для этого Козырин привез Кирпича на берег, но там оказался Рябушкин, а сидеть рядом с таким слишком шустрым типом он себе позволить не мог. Договорились, что Козырин сам приедет в ближайшее время в Полевское к Карпову. Собрался он только через несколько дней вместе с Авдотьиным.

Шабашники располагались на том же месте, что и в прошлом году. За околицей ровными рядами высились железобетонные опоры будущей фермы. Рядом – два зеленых вагончика, между которыми была натянута бельевая веревка, на ней сушились старая матросская тельняшка и большие мужские трусы. Гудела бетономешалка. Шабашники, все раздетые до плавок, загорелые до черноты, на приехавших не обратили никакого внимания – как работали, так и продолжали работать. Только Кирпич сразу же подался к ним тяжелым, неторопливым шагом.

– Вот это дисциплинка, я понимаю, – удивленно протянул Авдотьин.

Карпов по очереди сунул им тяжелую, железной хватки руку и попросил:

– Минутку подождите, место тут неподходящее для разговора. Вася!