Морок

– Излагаю суть дела, – Миролюб явно нервничал. Всё шло не так, как он это себе представлял. – В казематах строгих подвалов томится дух вдовы покойного королевского лекаря. До сих пор ей не вынесено обвинение, а посему она не может покинуть землю, будучи вынуждена метаться ни живой, ни мёртвой в подвалах тюрьмы. Обращаюсь к достопочтенному королевскому суду с просьбой, чтобы ей вынесли обвинение, назвав её убийцей или оправдав. Она действительно напоила ядом своего мужа, но сделала это без умысла, по наущению присутствующего здесь и небезызвестного вам господина флейтиста.

Во все время изложения сути дела бардом брови главного судьи королевского суда ползли вверх по лицу, всё выше и выше, и остановились где-то уже в районе макушки, чуть не перемахнув на затылок. Вид у судьи был не просто изумленный, не просто напуганный, судья сочился кошмаром. Однако, справившись с собой, он всё-таки задал вопрос истцу:

– Правильно ли понял? Правильно ли я понял, что вы состоите в общении с духами умерших людей? И способны с ними разговаривать?

Миролюб утвердительно кивнул.

Только тут Иннокентий догадался, отчего так тяжело дышат представители суда и почему в зал, к дверям и окнам ближе и ближе подступает королевская стража, блокируя возможные выходы. Прямо в тронном зале, при всех, представитель королевской династии признавался, что является колдуном.

***

Иннокентий обернулся на толстуху. Насмешка сквозила сквозь толстые щёки, сочилась через прикрытые веки. Толстуха почти открыто смеялась над этими болванами, которые взялись спасать кого-то, не умея позаботиться о самих себе.

– Это ты всё на своих картах подтасовал, – зашипел он ей в ухо.

Толстуха брызнула и рассыпалась мелким смехом, из глаз её текли слёзы. Она мотала головой и мычала:

– Нееет.

– Но ведь ты мог предупредить, ведь ты, стерва, всё знал!

– Нееет.

– Делать-то что теперь? Они ведь казнят его сейчас за магию! Делай, что хочешь, но Миролюб должен жить!

– Сейчассс, – продолжала хохотать толстуха. Она даже как-то и посвистывала, и поскуливала от удовольствия, которое пыталась скрыть.

Глядя на неё и самому было невозможно удержаться от смеха. И Иннокентий захохотал. И Лея подтянулась за ними.

Главный судья, не остывший ещё от услышанных чудес, недовольно оглядел залу и, остановив взгляд на хохочущей тройке, гневно спросил:

– Может, я чего-то не знаю? Доложите суду!

– А-ха-ха-ха, – разразилась то ли плачем, то ли рыданиями толстуха.

Этот весёлый вой подхватили за ней и Иннокентий с Леей. Королевская стража и то еле сохраняла серьёзный вид, несмотря на годы военной муштры и подготовки.

Серьёзными и напуганными оставались только Миролюб и главный судья.

– Позвольте, – отсмеявшись и утирая рукавом слёзы, заговорила толстуха. – Позвольте сказать вам на ухо, господин судья.

Предложение было непривычное, но толстуха сопроводила просьбу нижайшим поклоном, и судья согласился.

Она подошла к потному человеку в мантии, приподнялась на цыпочки и зашептала:

– Видите ли, господин судья, господин бард, конечно, королевский отпрыск, и, конечно, имеет право на трон. Однако, в детстве его матушка, скрываясь от многочисленных врагов и погонь, часто оставляла одного в придорожных трактирах, на холодных досках скамеек, откуда, почтенный господин бард, по младенческой неловкости, частенько падал и частенько головой вниз. Будьте так добры, подыграйте ему, осудите эту его Марью, согласитесь, что флейтист навредил выдуманной барышне. С флейтиста не убудет, а господин бард успокоится. И то дело, флейтиста накажете, ведь, стервец, должен был сперва узнать, кого короновать собрался. А он, вишь, королевский суд на смех выставил.

С лица потного судьи спало напряжение, да так резко, что присутствующим даже показалось, будто оно звякнуло об пол и закатилось куда-то за колонны. Глядя на него, и помощники судьи расслабились и приняли обычное равнодушное выражение лица.

Толстуха отошла от судьи с почтительными поклонами.

– Да, – продолжил потный человек в мантии. – Так что, э-э, как её…

– Марья? – подсказал Миролюб.

– Да, что там с Марьей. На чём мы остановились.

– Её нужно оправдать или обвинить. Одним словом, её нужно судить. Её муж мёртв. Она его убила. Однако сделала она это неумышленно. Яд в руку ей сунул вот он, – Миролюб указал пальцем на флейтиста.

Вид барда при этом был так карикатурно и преувеличенно грозен, что в судье не осталось ни одного сомнения, что он говорит с сумасшедшим.

– Ну, значит, посовещавшись, мы решили, признать Марию…

– Марию фон Клиппенбах, – подсказал Миролюб.

– Признать Марию фон Клиппенбах невиновной, – и судья ударил своим кленовым молоточком по чудесной серебряной тарелочке.

– А господина флейтиста?.. – снова подсказал Миролюб.

– Ах, да, ведь ещё и флейтист, – рассмеялся судья. – Ну что ж, а господина флейтиста мы можем даже допросить, в чём он виновен. Выйдите сюда, господин флейтист, отвечайте суду по порядку, кого и когда вы убили.