Морок над Инсмутом

Очевидно было одно: наше присутствие наконец потревожило кого-то — или что-то, — и эти кто-то — или что-то — производили теперь шумы, которые не могло заглушить ни наше прерывистое дыхание, ни стук наших сердец, ни даже топот наших ног, уносивших нас в глубину черных тоннелей. Я говорю «шумы» потому, что ни один нормальный человек из верхнего мира, где воздух свеж и небо лазурно, не решился бы назвать речью эти спорадические взрывы гортанного кваканья и вопросительного клокотанья, исходящие будто из переполненных мокротой горл; никому и в голову бы не пришло, что эти скользящие, шипящие, шлепающие звуки можно как-то связать с человеческим передвижением. Хотя, быть может, что-то отдаленно человеческое в них и было, но многочисленные гибридные браки настолько сильно разбавили это начало, что человеку уже трудно было признать его своим. А ведь мы еще не видели этих Жителей Глубин — или Тритонов, как называл их Дэвид, — по крайней мере, пока!

Но, когда мы добежали до центральной галереи, где остановились перевести дух, и Дэвид снова чиркнул спичкой, чтобы поджечь вторую закладку динамита, это простое действие, которого мы, к счастью, не совершили раньше, привело к такому результату, которого я не забуду до конца моих дней.

Сначала страшно загрохотал большой колокол, удары которого, разносясь по адским коридорам, буквально оглушали, а потом… но я забегаю вперед.

Одновременно с ударами колокола где-то совсем недалеко от нас снова заквакали и забормотали голоса; Дэвид схватил меня за руку и буквально втащил в какой-то боковой тоннель, под углом примыкавший к галерее. Этот поступок был продиктован не только тем, что звуки близились, но и тем, что они раздавались из того самого коридора, куда нам предстояло свернуть! Но, словно по безумной прихоти богов судьбы, наш временный приют оказался — по-своему — настолько же страшным, насколько и то место, которое мы только что вынуждены были покинуть.

Ответвление, в которое мы свернули, оказалась не коридором, а пещерой в форме буквы Ь, за первым и единственным поворотом которой нашим глазам открылась ужасная тайна. Мы инстинктивно отпрянули, сделав открытие столь же страшное, сколь и неожиданное, и я без слов взмолился Богу — если есть во вселенной какой-нибудь разумный, добрый Бог, — чтобы Он послал мне сил не сломаться и выдержать испытание безумным страхом.

В пещере, на том самом месте, где его одолели, лежал растерзанный труп Джейсона Карпентера. Это мог быть только он: у его ног лежало не менее изуродованное тело его пса, Боунза. Пол пещеры вокруг него буквально устилали стреляные гильзы; его рука, наполовину сгнившая, наполовину усохшая, как у мумии, сжимала ружье, которое не смогло уберечь его жизнь.

Но дрался он до последнего — о, как он дрался! И сам Джейсон, и его пес…

Ибо не только для их трупов эта пещера стала могилой. Нет, сбоку от них лежала груда квазичеловеческих обломков — описывать которые у меня нет сил. Не буду даже пытаться, скажу лишь, что это и были те самые чудища из истории о гибельном городе Инсмуте, которую поведал мне Дэвид. Но если эти твари были отвратительны в смерти, то при жизни они оказались намного хуже. Однако это нам еще предстояло испытать…

Итак, неохотно погасив наши фонари, мы вынужденно скорчились в вонючей тьме рядом с трупами человека, собаки и существ из ночных кошмаров и стали ждать. При этом мы не могли забыть и о медленно тлеющих запальных шнурах, о времени, которого оставалось все меньше. Но наконец голос колокола стих, замерло вдали его эхо, Жители Глубин, повинуясь призыву, толпой прошли мимо нашего убежища, мы перестали слышать их звуки, и только тогда мы осмелились показаться наружу.

Включив фонари и пригнувшись, мы выбежали из пещеры в галерею — и тут же столкнулись лицом к лицу с кошмаром! Орава шлепающих и квакающих тварей прошла мимо, но одного из своих оставила сторожить — и этот одинокий страж, стоя посреди галереи, удивленно вытаращил на нас свои выпученные жабьи глаза, едва мы показались из-за поворота.

Миг, и эта ходячая непристойность — этот лягушкорыбочеловек — вскинул на уровень лица свои перепончатые лапы, издал смешанный с шипением и кваканьем крик ярости, а может быть, и страха и бросился на нас…

…Весь подавшись вперед, бешено шлепая ногами и размахивая руками, он ринулся на нас, но заряд из обоих стволов моего ружья встретил его на полдороге, а я все жал и жал на курок пальцем, хотя лицо и грудь монстра разорвало на кровавые ошметки, а его тело, перекувыркнувшись в воздухе, отлетело к противоположной стене галереи.

Потом я услышал крик Дэвида, он орал прямо мне в ухо, тряс, тянул меня за собой, а потом… потом был хаос, безумие, паническое бегство и страх.