Морок над Инсмутом

Человек с пистолетом оказался англичанином с акцентом, как у Рональда Коулмана[10], и белым шарфом, как у летчика. Он был не один. Невозмутимый тяжеловес размером с грузовик, в котором я сразу распознал федерала, рылся в моем бумажнике, пока щеголеватый иностранец держал меня на мушке, небрежно нацелив ствол автоматического пистолета мне в середину туловища.

— Шпик, — рыкнул федерал, показывая фотокопию моей лицензии и якобы впечатляющий значок помощника шерифа.

— Интересно, — сказал британец и убрал пистолет в карман своего верблюжьего пальто. Безупречно чистого, кстати; должно быть, путь от машины до дверей здания он проделал под защитой зонта.

— Я Уинтроп. Эдвин Уинтроп.

Мы обменялись рукопожатиями. Его второй компаньон, самый интересный из троицы, просматривал бумаги покойного. Она — ибо это была женщина — подняла голову, улыбнулась, показав острые белые зубы, и вернулась к работе.

— Это мадемуазель Дьедон.

— Женевьева, — представилась она.

В ее произношении — «Же-не-вьев» — чувствовалась Франция, Париж. Она была в чем-то серебристо-белом, на голове — копна светлых волос.

— Джентльмена из вашего Федерального бюро расследований зовут Финлей.

Федерал фыркнул. Вид у него был такой, словно его вызвал к жизни Уиллис Г. О’Брайен[11].

— Вы интересуетесь неким мистером Брюнеттом, — сказал Уинтроп. Это был не вопрос, так что отвечать не было смысла. — Мы тоже.

— Вам только русского не хватает, а так все союзники налицо, — сказал я.

Уинтроп засмеялся. Он был не дурак.

— Верно. Мое правительство отправило меня сюда с заданием, которое я выполняю в сотрудничестве с вашими властями.

Одна деталь сразу показалась мне подозрительной: никто из них даже не намекнул, что хорошо бы предупредить местную полицию о смерти Джанни Пасторе.

— Вы когда-нибудь слышали о местечке Инсмут, в Массачусетсе?

Это название мне ровным счетом ни о чем не говорило, и я так и сказал.

— Считайте, что вам повезло. Коллег специального агента Финлея вызывали туда еще в двадцатые, чтобы взорвать кое-какие нежелательные объекты в море, недалеко от Инсмута. Грязная была работенка.

Женевьева произнесла по-французски что-то резкое, похожее на проклятье. И показала нам фотографию, на которой Брюнетт танцевал щекой к щеке с Дженис Марш.

— Знаете эту леди? — спросил Уинтроп.

— Только по фильмам. Некоторые от нее просто без ума, но, по-моему, она похожа на мистера Мото.

— Точно подмечено. А название «Тайный Орден Дагона» вам что-нибудь говорит?

— Похоже на очередную «церковь месяца». В остальном ничего.

— Капитан Оубед Марш?

— Не-а.

— Глубоководные?

— Это что, цветной джаз-банд?

— А как насчет Ктулху, Йхантли, Р’льеха?

— Гезундхайт.

Уинтроп ухмыльнулся, встопорщив остроконечные усы.

— Эти словечки выговорить еще труднее. Они вообще не предназначены для человеческих уст.

— Да он обыкновенный постельный шпик, — сказал Финлей, — ниче он не знает.

— Произношение могло бы быть получше. Разве Джей Эдгар не оплачивает вам уроки риторики?

Огромные кулачищи Финлея сжались и вновь разжались, как будто сожалея, что им не попалось чье-нибудь горло.

— Джини? — спросил Уинтроп.

Женщина подняла голову, рассеянно провела красным языком по красным губам и на миг задумалась. Потом она сказала на своем языке то, что я понял:

— Незачем его убивать.

«И на том спасибо», — подумал я.

Уинтроп пожал плечами и ответил:

— Прекрасно.

У Финлея был разочарованный вид.

— Вы можете идти, — сказал мне бритт. — Мы сами обо всем позаботимся. Продолжать эту линию в вашем расследовании бессмысленно. Пошлите записку по этому адресу, — он протянул мне визитку, — и вам возместят все расходы. Не беспокойтесь. Мы примем все необходимые меры. Кстати, было бы очень мило, если бы вы ни с кем не обсуждали то, что увидели здесь и услышали от меня. Война, знаете ли, в разгаре. Болтун — находка для шпиона.

Я уже приготовил парочку резких ответов, но прикусил язык и вышел. Всякий, кто считает, что меня незачем убивать, в моих глазах парень что надо, и я не собираюсь оттачивать на нем свой и без того острый язык. Пока я шагал к своему «Крайслеру», несколько нарочито неслужебных машин промчались мимо меня по направлению к «Сивью-Инн».

Темнело, над морем сверкнула молния. Вспышка осветила «Монтесито», и я успел сосчитать до пяти, прежде чем услышал гром. Мне показалось, что за пределами трехмильной зоны, рядом с плавучим казино, кто-то есть и он очень сердится.

Я сел за руль «Крайслера» и поехал прочь от Бэй-Сити, и чем дальше оставался берег, тем легче становилось у меня на сердце.