Читаем Морозный ангел полностью

Начало тоже всегда было одинаковым. Почему Алексей, достаточно жесткий во многих вопросах, тут никогда не давал отпор? С натянутой улыбкой муж молча разводил руками. А что тут скажешь? В бизнесе всегда проблемы. Даже если у тебя не то чтобы уж совсем немазаная телега, можно даже сказать – гоночный автомобиль, буксовал и тот. Никуда не денешься.

– А Михеевы, между прочим, пошли в гору.

Да, это всегда шло второй фразой. На месте Михеевых могли оказаться Сидоровы или Ивановы, которые именно в этот период шли в гору. То есть всегда в гору кто-то шел. Но только не Алексей. Тот всегда скрипел немазаными колесами. Дальше долго пили кофе, ОНА курила в окно, почему-то только ЕЙ это разрешалось, и обсуждали прожекты. В процессе обсуждения рассказывались всевозможные байки из жизни параллельного бизнеса. В каждом бизнесе свои сплетни, свои герои и свои неудачники, которые потом, кстати, могут вдруг переместиться на первое место и оставить всех далеко позади.

Выпроводив в очередной раз бизнес-пару и еще долго кланяясь им в дверях, Алексей в изнеможении плюхался на место портфеля.

– Зачем ты теряешь на них столько времени? У нас же за все эти годы ничего с ними ни разу не получилось?

– Они старше, опытнее, и потом, они ориентируются в кругах. Всегда можно что-то узнать любопытное.

– А что он носит в портфеле?

– Не знаю. Может, книгу пишет?

Все-таки у них с мужем одно видение жизни.

– Слушай, женщина, ты опять решила всех нас удивить невероятным эпатажем?

Говорили, судя по всему, по громкой связи, причем ОНА в это время что-то жевала. Видимо, важный разговор они решили совместить с обедом. То есть ту самую доверительную и проникновенную беседу слушал весь ресторанный или какой-то там зал.


– О чем речь? – Лара пыталась не нервничать и не заводиться с пол-оборота, вспоминая мудрые нотации матери.

– Алексей поделился с нами недвусмысленно, что он никуда не едет и что ты решила в Болгарию ехать одна.

Еще того не легче. Зачем он про это рассказал Куравлевым? Поделился, так сказать, причем недвусмысленно. И главное, что это за обращение?! Какая она им женщина? Тоже мне, нашлись советчики. Не такие уж и близкие друзья.

– И что?

– Ну, это с твоей стороны абсолютная глупость. – ОНА была мастером красивых фраз и витиеватых предложений. – Саня! Хлеба попроси! Да это не хлеб! Я ж белого просила. – То есть витиеватые фразы предполагались исключительно для зрителей. Между собой можно было и кое-как перекинуться словесами.

Лару начало тихо трясти. Что за люди? Мало того, что лезут в чужую жизнь, причем как слоны в той самой лавке. Еще и не отрываясь от собственной богемной жизни. Так, по ходу дела. Бывают же такие беспардонные люди.

Дальше последовал поток сознания. Про отношения, про ценности семейные и жизненные, роль жены в жизни мужа и общества. Лара хотела было полюбопытствовать, не мешает ли беседа правильному перевариванию пищи? Но духу не хватило. Сейчас она как никто понимала Алексея. Вот как с ними общаться? И тем не менее ей сейчас был задан какой-то совершенно определенный вопрос, и на том конце ждали такого же определенного ответа. Надо было как-то реагировать. Во всяком случае, они ждут.

По большому счету Ларе больше всего на свете хотелось сейчас эту парочку послать. И лучше прямо матом. В определенных случаях эти слова замечательно формулируются и очень даже помогают. Но нет же. Она мнется, пытается все перевести в шутку. Мол, сами разберемся. А потом, ох, ах, замоталась, мне убегать пора, и хлоп трубку. Да, зря она сейчас советы матери вспомнила. Все же послать было бы честнее. Не послала. Все выслушала. Причем где-то даже пыталась оправдываться. Сама себя презирая. Тряпка. Настоящая тряпка.

Какое-то время она сидела в оцепенении. Позвонить Алексею? Или что делать? Но осознание того, что происходит что-то серьезное, уже пришло. Или Куравлевы что-то знают. Она одна не в курсе. Да. И опять права мать. Нельзя быть такой уверенной в себе. И что теперь? Не ехать в отпуск? Сидеть сторожить мужа? Или, может, вместе с ним отправиться в тот самый медвежий уголок?

Кстати. Она вдруг вспомнила, что буквально еще месяц назад она как-то смехом предложила: «А не рвануть ли нам вместе к твоим медведям?» На что получила испуганный ответ. «Что ты, что ты? Это абсолютно не для тебя». Она тогда, вместо того чтобы напрячься, задуматься, наоборот, даже обрадовалась. И ладно. Отдых вдвоем с сыном тоже неплохой вариант. Тем более все же неделя у них предполагается совместная.


Перейти на страницу:

Похожие книги

12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги