Моррисон. Путешествие шамана

Этот хищный еврей, которого Дженис Джоплин считала бездушной акулой капитала, всю свою жизнь таскал в темный подвал все, что хоть как-то связано с музыкой, психоделией, движением хиппи, рок-революцией. Знаменитый американский импрессарио, с которым уважительно общались радикал Джон Леннон и агрессор Пит Таунзенд, когда-то в Вудстоке огревший Эбби Хофмана гитарой по голове, в тайне от всех был гоголевским Плюшкиным, который каждую бумажку бережно укладывал в коричневую коробку в темном подвале. Он нес туда постеры, которые выпускал перед концертами, билеты на концерты, майки с портретами музыкантов, проявленные и непроявленные пленки с концертной съемкой и даже бобины, на которых записаны бесчисленные саундчеки знаменитых групп. Возможно, саундчек Doors там тоже есть, и в скором времени мы им насладимся. Билл Саган, обнаружив все это, понял, что потратил деньги не зря.

Билл Саган нанял четырех сотрудников и погрузился в работу. Этот щедрый человек не засекретил архив, а, наоборот, открыл его. Некоторые экспонаты музея даже продаются. Что касается Билла Грэма, то из прошлого о нем то и дело всплывают удивительные истории. Недавно барабанщик Grateful Dead Микки Харт рассказал, как однажды попросил его дать деньги на издание своей книги об искусстве барабанить. Судя по тому, что Микки Харт писал книгу десять лет, он очень многое знает об искусстве наносить удары двумя палочками. Разговор был короток. «Почему я должен давать тебе деньги?» – возмутился суровый бизнесмен. «Потому что ты любишь барабаны, и зачем же тебе еще твои fucking money?» – объяснил барабанщик. Убийственная логика. Непогрешимый подход. И он получил деньги.

Джим Моррисон и группа Doors никогда не были близки к Биллу Грэму. Он никогда их не продюсировал, никогда не ездил с ними в турне, никогда не выпивал с Моррисоном. Они всего только играли в его залах. А он, оказывается, сохранил столько вещей, имеющих отношение к ним. В коричневых картонных коробках собраны пачки билетов на концерты Doors. Они не надорваны рукой контролера, они новенькие и целые. Кажется, можно взять их и сегодня вечером идти на концерт в зал «Fillmore». Пропуск в прошлое, билет в шестидесятые, которые с каждым годом отступают все дальше. И становятся все ближе.

Билеты на концерты Doors никогда не были просто кусочками тусклой голубоватой или розоватой бумаги с набором слов и цифр; нет, это всегда были маленькие шедевры живописи, с которых смотрели таинственные женщины с длинными волосами, в длинных одеждах и с пацификами в руках. Их волосы текли гладкими сильными волнами, их балахоны ниспадали, как платья волшебниц и королев. Человек, держащей такое чудо в руке, не просто идет на вечерний концерт очередной рок-н-ролльной команды; высокие двери, распахнувшись, пропускают его в другой мир, где под синим небосводом на ниточках подвешены желтые и серебряные звезды, цветные потоки энергии стекают по стволам деревьев, и прямо в воздухе яркими цветами расцветают лица пророков, красавиц и убийц.

Я куплю себе такой билет. В год, когда Билл Грэм выпустил его, он стоил три доллара, а теперь стоит четыреста. Ну и что? Это все равно. Я куплю себе маленький красивый прямоугольник цветной бумаги и, ложась спать, положу его под подушку. В тихий час посредине ночи, когда я буду лежать в зыбком полусне в ничейном пространстве между небом и землей, в моей голове вдруг ярко вспыхнет юпитер, забегают по сцене алые мечущиеся лучи, кто-то завопит: «Ladies and gentlemen, the Doors!» – и из-за черного задника появятся четверо. Они спокойны и деловиты в начинающемся хаосе. И я перенесусь туда, в шестидесятые, в сказочное время свободы и любви. Я перенесусь туда, в ту блаженную Америку шестидесятых, дети которой мои братья. Они не состарились. Они не разошлись по конторам и офисам, не обзавелись семьями и домами. Они по-прежнему идут вдоль многокилометрового ряда машин все ближе и ближе к зеленым полям Вудстока, они по-прежнему умирают со смеху на кислотных тестах и приветствуют друг друга словами: «Мир, брат!» Я разминулся с ними во времени, но волшебный билет под подушкой откроет мне двери.