Морская инквизиция: Мир колонизаторов и магии

Пальцы правой руки кольнул статический разряд и сквозь них, стекая прямо в грудь падре, потекли крохотные искры магической энергии, насыщая его полностью опустошённое ядро. От меня заструилась сама жизнь, вдыхая желание жить в старого человека.

Падре Антонио, несколько раз вздохнул, его почти белое лицо, несмотря на покрывавший его загар, снова приобрело свой нормальный свет, и он уже более осмысленно посмотрел на меня.

Спасибо, малыш, – еле слышно проговорил он, ты спас мне жизнь.

Я лишь пожал плечами, так как так и не понял, как это всё получилось. Наверное, магическая энергия, активировало ядро в теле падре, а то, через магические цепи организма, поддержало его больное сердце. Теперь мне стала ясна причина того, что падре не мог активно применять свои магические способности. Они у него были и слабыми, и постоянно подпитывали его больное сердце, не давая ему умереть.

Как только это стало ясно, мне сразу стало легче. Всё-таки разные непонятки, мешали мне трезво оценивать обстановку, а также будили напрасные надежды и ожидания.

– Ладно, хватит тут друг за дружку держаться, гачупины! Добро пожаловать на «La Gallardena» и прошу её любить! Ты юнга, на палубе, а ты падре, в трюм. Посмотрим, кто из вас, что стоит! Но мальчишка, уже доказал, что он стоит своих восьми реалов! А вот нужен ли ты, старый инквизитор, мы ещё посмотрим!

Глава 5. В море

Нас загнали в шлюпку, где мы, усевшись посередине между банок, играли роль балласта, а в наши спины с видимым удовольствием упирались ногами, сидящие на банках гребцы, с хохотом объясняя друг другу, что спины им служат для большей устойчивости. И когда ещё представиться случай опираться ногами о священника и юнгу из благородных.

Их разговор, я не понимал, а падре, который знал пять языков, мне потом перевёл, о чём они говорили между собою. Работая вёслами, пираты двигали шлюпку всё ближе к своему кораблю, который вскоре уже нависал над нами своим зауженным бортом.

По внешнему виду, этот двухмачтовый корабль, был сильно похож на шхуну, или шлюп, но весьма условно. У него был узкий невысокий корпус и по пять пушечных портов с каждой стороны. Гакаборт был невысокий, отчего и вся кормовая надстройка возвышалась над палубой весьма незначительно. Юта, как такового и не было. Всё ограничилось лишь небольшим возвышением, называемым шканцами. Ну и никакого штурвала на нём и не было, а торчал лишь румпель, который держал дюжий моряк.

Вскарабкавшись в числе первых по верёвочной верёвке мы, схватившись за верёвочные леера, перелезли через фальшборт, и внезапно для себя очутились на палубе этого корабля. Толком осмотреться нам не дали, а сразу же отправили нас обоих в трюм, чтобы мы, не смогли воспользоваться царившей суматохой на судне, и не сбежали с него.

Какое уж тут сбежать?! Избитые мы не чувствовали под собою ни ног, ни рук. Еды нам с собой не дали, так же как и воды. Но у нас с собою было и то и другое. Достав пластинки вяленого мяса грифа, мы потрапезничали, аккуратно запив мясо водой из тыквенной бутыли, которая у нас была с собой одна на двоих.

Чуть позже, мы оказались загнанными в огороженный деревянной клеткой закуток трюма, где нас и оставили, закрыв на примитивный замок. И под беготню над головой, мы заснули. Мне снились мать с отцом, а потом компьютер, где я играл в «Корсаров».

Странно, но девушки не затронули мой усталый мозг своим присутствием. Видно их время ещё не пришло, и мне было не до эротических снов. День прошёл и, Слава Богу! Ночь ушла, и без тревоги, значит хорошо идут дела! Утро снова наступило, солнце вышло из-за туч, значит ты малыш, – могуч!

В общем и целом, французским «пенителям моря», как они иногда себя называли, было не до нас. Про себя, я их, иначе, как морским отребьем и не называл, особенно, после того, как на собственной шкуре познал всё их «благородство».

На какое-то время о нас забыли, так как сильно были заняты выходом в море и последующей погодой. Но прошла ночь, наступило утро, и о нас вспомнили. Открылся люк в трюм, где мы почивали вместе с крысами, которые побрезговали даже, куснуть нас пару раз, так, для проверки хотя бы. Впрочем, они ещё наверстают упущенное.

В трюм спустилось двое пиратов и, взглянув на нас через клетку, проорали.

– Эй, испанцы, вы там ещё живые? – Держите, пожрать вам принесли. И открыв клетку нам дали одну маисовую лепёшку на двоих, и по деревянной плошке с водой, пока ещё не зацветшей, но уже с лёгким запахом затхлости.

Утолив жестокий голод ровно настолько, сколько хватило забыть о нём на время, мы с падре были выпущены из клетки, словно домашние звери, и отправлены отрабатывать потраченную на нас скудную провизию. Но при этом, нас разделили. Падре отправили работать на помпе, и откачивать накопившуюся за сутки воду, которая сочилась из разных щелей старого судна, а меня, направили наверх.

Очутившись на палубе, я первым делом, почувствовал ветер свободы. Как птица в клетке, тоскует по воле, так и я в трюме, хотел сбежать от пиратов. Но бежать было некуда! Куда ни глянь, везде простиралось бурное Карибское море.