Морская пена

Брю как раз перешел к тому, как и где они с Брюгаем обнаружили Горха, но тут в комнатенку папаши Уткинса влетел красноносый архивариус и взвизгнул: «Хватайте меня!» При этом, указав на хозяина. Его спутники оторопело переглянулись. Поняв, что сморозил что-то не то, Клюкл попытался исправиться: «Нас! Да не меня, олухи — них! Тьфу! Это самое…» И ткнул пальцем в хохочущего паромщика.

— Хрясни твой гроб, Клюкл, — веселился Брю, наблюдая, как Кривой Кид подступает к нему с мешком, — в конце-концов, еще есть слова: «вас», «мы», «всех»…

Архивариус мелко затрясся и замахал руками, сбив с комода подсвечник.

В свалке, которая происходила в полной темноте, никто не заметил, как папаша Уткинс по-молодецки юркнул под кровать, а архивариус оказался в мешке с жабой во рту. С какой стати Клюклу понадобилось глотать жабу — загадка. Только в невысокликовских норах эти обитатели не редкость: бывает, и поквакивает какая-нибудь в дальнем уголке.

— Тащите его скорее к Грейзмоглу — крикнул хозяин дома, подражая голосу архивариуса. — А я пока Уткинса арестую!

Горшечник и Кид потащили брыкающегося и мычащего «призрака» на улицу.

— Ловко ты их, медуза тебе под мышку! — похвалил старого приятеля паромщик, выныривая из-под подушки.

Уткинс шепотом запричитал:

— Теперь мне крышка. Грейзмогл меня со свету сживет, и я никогда не увижу своих дочурок!

— Рано в панику впадаешь, папаша, — Брю сдвинул брови. — Этим полипам нас не сожрать, не будь я Брю Квакл, залягай меня баклан! Теперь надо найти кого-то, кому члены Совета доверяют не меньше чем себе.

— Я знаю, знаю! — Уткинс хлопнул себя по лысине. — Это Рыжий Эрл.

Покинув жилище через окно, приятели направились в крепость.

— Ты иди, — сказал вдруг покойный Квакл, — а я догоню. Подую на Клюкла для верности.

Нехитрому привиденческому приему паромщика обучил Мурс, дав вдобавок несколько ценных советов.

Подкараулив подручных Гуго в придорожных кустах, загробный Брю дунул на мешок. Мешок засверкал морозными искорками и заскулил. «То-то, Клюкл, рак болотный, — удовлетворенно хмыкнуло привидение, — это тебе не чернила изводить, скелет тебе на камбуз».

Грейзмогл аж вспотел от злости, когда Кривой Кид и Боб Горшечник вытряхнули из мешка замороженного архивариуса. Скукоженный, покрытый инеем Пью Клюкл, с торчащими изо рта жабьими лапами, как полено повалился на пол.

— Свиньи! Остолопы! — кричал Гуго на ничего не понимающих ловцов привидений. — С каких пор этот бумажный червь возомнил себя призраком?!

Одноглазый невысоклик и тщедушный губастый человечек только ошалело переглядывались и разводили руками.

— А где Уткинс, сбежал? — топал Грейзмогл. — Поймать негодяя! Стоять! Сначала этого растопите!

* * *

Стража разбудила рыжебородого ратника на самом интересном месте. Ему снилось, что он удит рыбу в небольшой речушке. Клева почему-то долго не было, и тут так дернуло, что удилище чуть не сломалось. Эрл, зайдя по колено в воду, начал подводить улов к берегу, как вдруг из реки высунулся медведь. Пограничник попытался выхватить меч. В ответ медведь возмущенно покрутил лапой у виска и, превратившись в странную рыбину с остроконечным кожаным плавником, весело заверещал и уплыл.

— Ну кого там еще принесло, — забурчал Эрл, поднимаясь с кровати все еще под впечатлением ото сна.

— Там невысоклик по фамилии Уткинс, ну, тот самый, у которого дочки… И какой-то прозрачный тип, говорит, что с того света!

— Этого еще не хватало! — вздохнул пограничник, на всякий случай, беря меч. — То медведи на удочку, то призраки…

Рыжий Эрл вышел к воротам и увидел перед собой папашу Уткинса в весьма возбужденном состоянии и нечто, явно кого-то напоминающее.

— Здорово, Уткинс! Птица твоя больше не прилетала? А кого ты в этот раз приволок?

Папаша Уткинс поспешил объяснить.

— Это Брю Квакл, только он уже умер. А птица — его.

— Вот так встреча! — ратник изумился еще больше. — Да это же хойбилонский паромщик! Как там на том свете, хоть поспать-то дают?

— Кхе! — кашлянул Брю, и из его рта вылетело маленькое облачко. — Это, смотря где… Я там одного ростовщика встретил, едят его рыбы. На нем уже триста лет воду возят. Так он последний раз спал, когда помирал. Грехи не дают, заноза им в пятку. А другим воля: спи — не хочу, да только от безделья сбрендить можно. Одно слово — тот еще свет!

— Да… — протянул пожилой стражник, — невеселая перспектива.

Тут захлопали крылья, и с криком «Суши весла!» под ноги Уткинсу шлепнулся Брюгай.

— Никак не привыкнет: хотел опять мне на плечо сесть, забодай его кальмар, — хихикнул Брю.

— Катастр-р-рофа! — подтвердил попугай и принялся за свои перья.

— Мы того-этого… — начал папаша Уткинс.

Рыжий Эрл усмехнулся.

— Вот и мне сдается, чтобы бродить по ночам с говорящей птицей и привидением, нужны веские причины. Пошли ко мне. А вы, — он посмотрел на стражников, — никого не видели. Ясно?

Но пограничникам можно было и не говорить. Хоть и изумленные увиденным до крайности, они знали цену молчанию.

* * *