Морская политика России 80-х годов XIX века

Через день последовало соответствующее высочайшее повеление, и команды перебрались на свои корабли. Работы пошли быстрее, хотя все необходимое приходилось доставлять по прорубленным во льду каналам. 11 апреля И.А. Шестаков обратился в Министерство финансов с просьбой открыть кредит в 650 000 руб. нз вооружение, и 16 апреля Н.Х. Бунге отдал распоряжение об этом Главному казначейству[568].

К концу месяца часть кораблей уже могла выйти в море по приказанию, но до полной готовности было еще далеко[569].

Весь апрель продолжалось в Кронштадте и Петербурге вооружение apтилерийских батарей и миноносок. Причем, назначенный начальником минного отряда контр-адмирал М.Д. Новиков доносил 18 апреля, что его подчиненным сильно мешает лед в Гребном порту, где хранились миноноски, и просил разрешения для очистки акватории, за отсутствием казенных, «нанять один из вольных паровых катеров, не более как на три дня, в противном же случае, — указывал он, — работа эта продлится от десяти до четырнадцати дней»[570]

.

Всего министерство могло рассчитывать в ближайшее время на 56 петербургских и 16 кронштадтских миноносок, из которых минами Уайтхеда были вооружены соответственно 13 и девять, остальные же — шестовыми. Однако работы затянулись, и только 14 мая из Петербурга в Кронштадт отправились 44 еще не готовые к бою миноноски[571].

Похожей была ситуация и на Дальнем Востоке. Стараниями А.В. Фельдгаузена к 10 апреля сообщение о минировании Владивостока передали консулам в Нагасаки, Шанхае, Сингапуре и Гонконге, а также посольствам в Пекине и Токио. Оно не вполне соответствовало действительности, так как к тому времени окончилась лишь начатая 4 апреля постановка «сетевого» заграждения из гальванических мин в восточном проходе пролива. Западный же, покрытый льдом, заграждали до 24 апреля. К постановке сфероконических мин приступили только 11 апреля. Три из шести миноносок Владивостокского порта начали кампанию 9-го, а остальные — 12 апреля, но лишь 23 апреля завершилась подготовка всех 18 боевых мин Уайтхеда, и отряд стал пристреливать их[572].

Вместе с тем, 17 апреля барон А.Н. Корф сообщил, что «вооружение Владивостока идет гораздо быстрее, чем можно было ожидать». По его словам, на батареях крепости уже стояло 15 готовых к бою орудий, 18 апреля предполагалось увеличить их число до 30, а 21-го — до 45[573]

.

Следует отметить, что отношения между начальствующими чинами Военного и Морского министерств на местах оставляли желать лучшего. Сказывался антагонизм, вызываемый прежде всего борьбой за власть в приморских крепостях. Так, с конца марта барон А.Н. Корф жаловался, что А.В. Фельдгаузен распоряжается во Владивостоке без его ведома, и 3 апреля П.С. Ванновский обратился к И.А. Шестакову, настаивая на сосредоточении власти в руках Приамурского генерал-губернатора. Управляющий Морским министерством согласился с ним, оговорив самостоятельность Тихоокеанского отряда и заметив, что А.Н. Корфу целесообразнее находиться во Владивостоке. Однако сделать это было непросто: 6 апреля барон телеграфировал, что до вскрытия льда на реке Уссури, ожидаемого дней через 12, он не в состоянии выбраться из Хабаровки[574].

Столь же сложные отношения установились между генерал-лейтенантом Х.Х. Роопом и А.А. Пещуровым. Испытывая недостаток в личном составе крепостных минных рот инженерного ведомства, Х.Х. Рооп в середине апреля попросил А.А. Пещурова выделить им в помощь 440 матросов, но тот, ссылаясь на некомплект команд, отказал. Генералу пришлось телеграфировать в Петербург, откуда 22 апреля предписали главному командиру Черноморского флота оказывать содействие командующему войсками Одесского округа[575].