Морская политика России 80-х годов XIX века

Определенных указаний на его стремление по-новому истолковать задачи, поставленные перед флотом Особым совещанием 21 августа 1881 года документы этого периода не содержат. Однако на Дальнем Востоке и в Средней Азии уже назревали события, заставившие внести существенные коррективы в российскую морскую политику.

Продолжавшаяся несколько десятилетий борьба России с Англией за среднеазиатские рынки и стратегические позиции сосредоточилась в середине 1880-х годов на попытках решить судьбу Мервского и Пендинского оазисов, через которые пролегали самые удобные пути из Средней Азии в Индию. Англичане стремились поставить эти, населенные туркменами территории под свой контроль или передать Афганистану, где с их помощью утвердился эмир Абдуррахман-хан. Российское правительство также прилагало усилия к присоединению Мервского оазиса, согласно решениям Особых совещаний 1882–1883 годов, в которых принимали участие Н.К. Гирс, Н.Н. Обручев, посланник в Персии, а затем директор Азиатского департамента Министерства иностранных дед И.А. Зиновьев, И.А. Шестаков, генерал-губернаторы Степного края и Туркестана, генерал-лейтенанты Г.А. Колпаковский и М.Г. Черняев, генерал-майор А.Н. Куропаткин[492].

А.Н. Куропаткин

Но средства достижения цели избраны были мирные — торговля и поддержка авторитетных сторонников присоединения к России в среде племенной знати, тогда как администрация Британской Индии настойчиво подталкивала Абдуррахман-хана к оккупации оазисов, позволявшей ему заявить свои права на них при предстоявшем определении северных границ Афганистана. Более того, начальник штаба англо-индийской армии, Ч. Мак-Грегор даже разработал план создания антироссийской коалиции из Австро-Венгрии, Германии, Турции, Персии и Китая, способной не только вытеснить Российскую империю из Средней Азии, но и расчленить ее[493].

Эмир, власть которого оспаривалась сепаратистски настроенной племенной знатью, нуждался в английской помощи и в то же время опасался серьезно конфликтовать с Россией, поэтому старался лавировать и, оккупировав часть Западного Памира, не решился на движение к Мерву. Тем временем, в январе 1884 года мервские туркмены приняли присягу на верность Александру III, и в марте на территории оазиса появились российские войска. Обеспокоенные англичане вынудили Абдуррахман-хана в июне занять расположенный южнее Пендинский оазис, что вызвало в Петербурге отрицательную реакцию. Некоторые сановники, раздраженные предшествовавшими попытками британской дипломатии вмешаться в российско-иранское разграничение, жаждали радикальных мер. По свидетельству И.А. Шестакова, в начале января, на заседании Кавказского комитета «прочли две записки: Барятинского и Ливена. Оба говорят, что первое движение англичан к Каспийскому морю должно вести к войне с нашей стороны»[494].

Судя по всему, Александр III сочувствовал таким мыслям и не исключал военного пути разрешения противоречий. Не столько под влиянием «начинавшегося болгарского брожения», как писал позднее Н.Н. Обручев, сколько ввиду все рельефнее выступавшей проблемы афганского разграничения он 5 мая 1884 года наложил на отчет Военного министерства о подготовке Босфорской операции резолюцию: «Весьма желательно и необходимо, чтобы мы в скором времени были совершенно готовы к этой внезапной перевозке войск»[495].

Видимо, стремясь к большей простоте и определенности, царь в начале года пренебрег советом Н.К. Гирса во избежание обострения отношений с Англией не объявлять о присяге мервцев и повелел напечатать соответствующую заметку в «Правительственном Вестнике», заодно спутав и расчеты управляющего Морским министерством, собиравшегося заказать английской фирме «Нэпир энд сонс» машину для броненосца «Чесма», а также заняться сокращением Каспийской флотилии[496].

17/29 февраля 1884 года, на следующий день после того, как российский посол в Лондоне, барон А.П. Моренгейм, сообщил британскому министру иностранных дел, лорду Д. Гренвиллу о присоединении Мерва, глава Форин оффис телеграфировал послу в Петербурге, Э. Торнтону поручение выяснить каково отношение российского правительства к возобновлению переговоров об афганском разграничении. 29 февраля Э. Торнтон передал Н.К. Гирсу ноту по этому вопросу[497]

.

В результате последовавшего уточнения позиций обе стороны в мае согласились сформировать делимитационную комиссию, а 11/23 июня англичане предложили приступить к определению границы 1 октября, начиная от Серахса, расположенного ближе к Ирану и Пендинскому оазису. Спустя неделю Н.К. Гирс согласился с датой, но отклонил исходный пункт, предложив в свою очередь Ходжа-Салех, замыкавший пограничную черту на востоке, что позволяло выиграть время для выяснения пендинского вопроса. Понимая это, кабинет У. Гладстона настаивал на своем, и в конце июля Н.К. Гирс уступил, правда, высказав при этом пожелание включить Пенде в состав российских владений[498].

***