Морские были

В самый разгар веселья старший из воинов, тот, что руководил походом мстителей, спросил у вождя:

— Почему ты, храбрейший из храбрых, не был обрадован нашей победой? Мы сделали то, что ты приказал, однако ты встретил нас молчанием…

«Доктор», сидевший напротив вождя, ответил за него через переводчика:

— Это потому, что брат мой, Инхаглик, все время думал о вашей судьбе и пережил, быть может, больше, чем вы пережили.

Но к удивлению многих старый Инхаглик-Чёрная Стрела покачал косматой головой и впервые твёрдо, угрюмо, почти зло возразил «доктору»:

— Нет, это произошло по другой причине, — сказал он.

Боб Хайли сделал вид, будто не расслышал этих интонаций, и заметил поспешно:

— Мало ли забот у вождя? Он думал не о том, что уже сделано, — о завтрашнем дне и заботы его и мудрые мысли…

Хайли взял бутыль и до краёв наполнил большую деревянную чашку, стоявшую перед вождём:

— «Весёлые капли» помогут тебе, брат мой, быстро и смело принимать решения…

Инхаглик улыбнулся:

— Ты добр… Ты подарил мне красивое ружьё и сказал, что даришь на счастье… Твои слова, я думаю, оправдаются.

Боб Хайли повеселел:

— Конечно, оправдаются, брат мой! Это ружьё даст тебе ещё десятки оленей, а если тебе случится встретиться с врагом, он станет перед тобой на колени.

— Хорошо, — сказал Инхаглик, — если мне случится встретиться с врагом, я заставлю его стать на колени. Но скажи мне, доктор, если смерть так послушна этому ружью, нет ли у тебя лекарства, дающего бессмертие?

«Доктор» ответил смеясь:

— Такого лекарства не существует…

— Но есть ли другое лекарство, призывающее смерть?

Боб Хайли насторожился:

— Не знаю… Не слышал.

— А если на маленькой посуде изображены мёртвая голова и кости, что это означает?

— Где видел ты такую посуду? — спросил американец, бледнея.

Инхаглик подал ему тёмный флакончик и заметил, как дрогнула рука «доктора», когда тот принял его. Впрочем, Хайли сразу же овладел собой и засмеялся:

— Этим лекарством я лечил твоего сына, и оно, как ты знаешь, помогло. Оно даёт человеку силу и бесстрашие, но у меня больше нет такого редкого и дорогого лекарства.

— Я хочу, чтобы ты был сильным и бесстрашным, — сказал Инхаглик. — Здесь оставалось несколько капель твоего редкого лекарства, но ты уже проглотил их с олениной.

Трясясь и ещё больше бледнея, Боб Хайли медленно встал из-за стола:

— Это неправда… Ты не мог этого сделать!

Большими глотками индеец выпил всю чашку до дна, и глаза его потускнели:

— Я хотел, чтобы ты был бесстрашным и сильным. Я знаю, что все твои лекарства поддерживают здоровье и не приносят вреда.

Возможно, что и теперь «доктор» смог бы сохранить спокойствие — у него оставалась все-таки малая надежда на ослабленность яда и на то, что доза была слишком незначительной, не смертельной. Но его выдал переводчик. С криком он бросился к вождю.

— Ты отравил доктора… Теперь ты не вождь!.. Ты убийца друга!..

Коротким движением руки Инхаглик отбросил его в сторону и встал, опираясь на ружьё.

— Как ты себя чувствуешь, доктор?

С огромным усилием Боб Хайли сдержался, чтобы не вскрикнуть; как будто ледяное лезвие бритвы полоснуло его по лёгким. С горечью он успел подумать о том, что какая-то жалкая стекляшка обрывала и жизнь его и планы. И ещё он подумал о Куорлсе: вот ради чьей наживы он сейчас умрёт! Конечно же, и Куорлс, и компаньоны только посмеются над Бобом Хайли, над этим неудавшимся миллионером, который отдал им своё богатство… Отдал ли уже? Нет! Пусть сами испытают, чего оно стоит.

— Я чувствую себя хорошо, — задыхаясь ответил «доктор». — Да… очень… очень хорошо. Но ты должен чувствовать себя плохо, старая глупая ворона… Это ты убил ни в чем неповинных русских… И ты похоронил четверых своих лучших воинов, а потом ещё благодарил меня… благодарил! За что же эта благодарность? За «весёлые капли» на похоронах? Или за то, что я отобрал вашу землю и собирался прогнать всех вас отсюда? Ты не можешь быть вождём, потому что ты глуп и доверчив, как телёнок… Сюда уже идут мои люди… Они прогонят тебя…

Багровое лицо Инхаглика словно окаменело. Он выслушал «доктора» до последнего слова и, опустив голову, сказал:

— Ты прав… Я не могу быть вождём. Пусть меня судят мои воины. Но знай, они не пустят, ни за что не пустят сюда твоих людей.

Медленно, будто огромную тяжесть, он взял ружьё.

— Ты прав и в том, что я доверчив и глуп… Но я никогда не отравлял. Я не настолько подлый… Ты говорил мне, «доктор», что это ружьё подарено на счастье? Я думаю — это счастье, убить врага…

Он вскинул ружьё, целясь прямо в лицо Боба Хайли…

Главному правителю Российско-американской компании Тебенькову, проживавшему последнее время в Константиновском редуте, доложили, что у крыльца его ждёт какой-то индеец. Тебеньков разрешил впустить гостя и приказал кликнуть переводчика. В доме правителя в утренний час всегда были в сборе штурманы прибрежных судов, старшины строительных бригад и зверобойных команд.

Индеец несмело ступил через порог, держа перед собой кожаную сумку.

Переводчик спросил.

— Откуда ты, добрый человек, и зачем явился к начальнику?