Морские дьяволы

Ворохов мог бы ответить Бизяеву, что капитан третьего ранга Рощин, которого Бизяев за глаза называл Стариком – четвертый из разведгруппы «морских дьяволов», прибывший в США трое суток назад с документами на имя профессора океано­графического института города Саванна, по за­мыслу разработчиков операции, представлял вполне конкретного человека. Составленная для Рощина легенда прикрытия строилась на безус­ловном внешнем сходстве российского «морского дьявола» с реальным американским профессором-океанологом. Но, в соответствии с правилами кон­спирации, об этом знали лишь два человека: сам залегендированный исполнитель и командир раз­ведгруппы. Поэтому в разговоре с Бизяевым Воро­хов привел другой довод:

– Значительную часть жителей Дулита состав­ляют бывшие военные моряки, после выхода в от­ставку поселившиеся в этом небольшом курорт­ном городке на побережье. Как правило, эти люди наблюдательны и хорошо осведомлены о город­ской жизни. Но они не привыкли сплетничать и если уж пойдут на откровенность, то только с вы­зывающим доверие человеком. А такое доверие у бывших военных моряков способен вызвать лишь человек примерно одного с ними возраста. При всём нашем старании мы с тобой не смогли бы разговорить жителей Дулита. Это способен сделать только Илья Константинович. Поэтому он ждет нас на берегу, а мы высаживаемся туда с подлодки.

Заметив, как при последних словах сурово вспыхнули глаза Ворохова, Данил Бизяев демонстративно вскинул вверх руки:

– Ладно, Стас, не кипятись. Мог бы просто ска­зать, что так решило командование, и я бы все по­нял. Ведь приказы начальства, как известно, не об­суждаются. Но вот что мне действительно хотелось бы знать, так это для чего самому Старику понадо­билась эта командировка? Он же все равно уходит на пенсию, а кап-два ему перед выходом в отстав­ку и так присвоят. Мог бы последние месяцы и дома, на базе перекантоваться.

– Дурак ты, Данил, – беззлобно заметил Воро­хов. – Да у Ильи Константиновича, можно сказать, вся жизнь прошла в подводном спецназе. На его счету сотни погружений и десятки операций по всему миру. Он знает на вкус воды всех четырех океанов. Ты думаешь, он стремится на пенсию? Как бы не так! Да если бы врачи не запретили ему глубоководные погружения, он бы ни за что не по­дал рапорт!

– И группой бы сейчас командовал он, а не ты, – вставил Бизяев, но Ворохов никак не отреа­гировал на его реплику.

– Илья Константинович настолько сроднился с нашей службой, что без нее, наверное, и жизни не представляет. Я вообще не знаю, как он сможет жить на гражданке без наших рискованных погру­жений, без ощущения глубины и возможности па­рить над бездной, без этого пьянящего чувства опасности. Да для него сейчас сознавать, что он еще не вышел в тираж, что его опыт и профессио­нализм еще могут пригодиться, величайшее счас­тье. А ты еще удивляешься, зачем Илья Константи­нович вызвался участвовать в этой операции. – Что-то я раньше не замечал у Старика подоб­ного романтизма, – с сомнением покачал головой Бизяев.

– Чтобы это заметить, надо самому отслужить столько же, сколько он, – вздохнул Ворохов. – Кстати, – Станислав прищурил один глаз и ехидно посмотрел на Данила. – Насколько мне известно, ты тоже вызвался добровольно.

– Ха! Я другое дело. Со мной, с тобой и с Мамонтенком все понятно. Ты, в случае успеха опера­ции, наверняка получишь второй «просвет» и боль­шую звезду на погоны. А это уже прямая дорога в замы, а затем и в командиры отряда. Мамонтенку, в его начале военной карьеры, успешная реализа­ция стратегической операции – это именно то, что нужно для служебного и профессионального рос­та. Ну и мне, я надеюсь, наконец дадут собствен­ную группу. А то, честное слово, надоело уже в за­мах ходить! А еще, может, орденок или даже звез­дочка перепадет. Вон, как Иванову, за Генуэзскую бухту. Чем мы хуже?! – говоря о себе во множест­венном числе, с озорным прищуром заметил Да­нил. – Чай, тоже не лаптем щи хлебаем!

– Опять завидуешь? – улыбнулся Ворохов.