Морские люди

— Чего надулся? Вот спишут тебя на берег, дадут лопату побольше, тогда по-настоящему обидишься, но только на себя. Или ты ждешь, как бы с корабля сбежать? Тогда другое дело, но зачем для этого человека бить?

— Я бербазе ниче не забыл. Там Рустам рядом не будет, Петька тоже, Конев. Его Игор зовут, не бил его.

— Это номер, — удивился Клим. Обидел новичка, а теперь о нем жалеет. Нет, тут что-то не то. Ну да, Иванов рассказывал, что они подружились. Клим отметил эту деталь и насмешливо спросил:

— Что, на берегу лупить некого будет? Ну ты даешь, Уразниязов. Сначала парня чуть не угробил, а теперь расставаться с ним жалко.

— Вы ничего не знаете, вам товарищ мичман честно говорю, что Конева не обижал.

Подошел старшина второй статьи Карнаухов, мельком глянул на Уразниязова, доложился Климу. Желая предупредить вероятные вопросы о том, как прошел отпуск, мичман сходу спросил:

— Товарищ старшина второй статьи, что произошло в отделении?

Карнаухов небрежно кивнул в сторону угрюмо стоявшего матроса:

— Уразниязов опять отличился. Капитан-лейтенант Черкашин вызвал меня, я все объяснил. Этот орал на молодого матроса, а вы сами знаете, как такое расценивается. Прав был бывший старшина команды мичман Песков, нечего этому у нас делать. Сейчас нам дают новичка, того самого, которого Уразниязов обидел. Парень ничего, потянет, я с ним уже разговаривал, знакомился.

Карнаухов говорил спокойно, на Уразниязова даже не смотрел, вел себя так, будто матроса рядом не было. Они обоюдно старались не замечать друг друга. Клим поморщился, но терпеливо дослушал ответ командира отделения, почувствовал, как забилось неровными толчками сердце, помолчал, чтобы успокоиться и медленно начал:

— Значит, вы сознательно сделали так, чтобы избавиться от матроса Уразниязова? Вот сейчас мы вместе пойдем к Черкашину и вы при мне слово в слово повторите все, что сказали. Кого топите, командир? Это ваш подчиненный, плохой ли, хороший, но вы за него несете ответственность. Ему ваша справедливость нужна.

Клим все набирал и набирал обороты. Карнаухов стоял спокойно, Уразниязов вспыхнул и выбежал из кубрика. Борисов вышел вслед за матросом. У трапа его догнал старшина:

— Это вы не подумав, сгоряча наговорили, товарищ мичман. Делу будет польза, коллективу, если Уразниязова уберут от нас. Я сначала думал промолчать, чтобы все было шито-крыто, как наши ребята хотели, а потом дошло, понял кое-чего. У нас другого случая может не быть, понимаете? Да и этому легче уголь в котельной кидать, чем у нас вроде балласта ошиваться.

Карнаухов где-то простыл, голос у него был сырой, насморочный, в горле у него неприятно булькало, будто там что-то лопалось.

— Вы на нашем корабле недавно товарищ мичман и еще не знаете, что будет, когда пойдем в море с Уразниязовым. Опять ребята будут за него вахты нести. Намучаемся. А я из новенького такого гидроакустика вам сделаю, классного, ведь он скрипач, находка для любого корабля. Век будете помнить меня и благодарить.

Борисов остановился, качнулся с каблуков на носки, процедил:

— Ни черта ты не понял, а еще…

Он не договорил, подтолкнул старшину вперед, к трапу, поднялся, тяжело ступая, следом. В выгородке коридора стоял матрос Уразниязов.

— Оба в двенадцатую каюту!

Это была каюта старшего помощника. Черкашин удивился появлению целой делегации. Он посмотрел на мичмана, потом на старшину, потом заметил Уразниязова и нахмурился:

— Товарищ мичман, что моряк еще натворил?

— Не он товарищ капитан-лейтенант, а вот этот… командир отделения. Разрешите, я все расскажу по порядку.

По мере рассказа лицо Виктора Степановича все больше мрачнело. Он машинально расстегнул ворот кителя с только что подшитым подворотничком, потом снова застегнул его.

Клим закончил словами:

— Ну вот решил старшина второй статьи для пользы, так сказать общего дела, повернуть этот случай под другим углом. Так его вам и представил.

В дверь постучали, показался рассыльный:

— Товарищ капитан-лейтенант, вас просит зайти заместитель командира по политической части.

— Передайте, зайду чуть позже.

Клим было замолчал, но, встретив выжидающий взгляд Виктора Степановича, продолжил:

— А матрос Уразниязов психанул, решил, что правды не добиться. Видите, стоит надутый, как пузырь.

Он перевел дыхание и задал вопрос:

— Расследование вы считаете законченным?

Старпом ответил:

— Сейчас — да. Спасибо. Старшина и матрос свободны. Вы, Климент Иванович останьтесь, пожалуйста, на пару минут, больше не получится, зам вызывает. Садитесь.

— Да я уже все понял товарищ капитан-лейтенант, спасибо вам, пойду, не буду отрывать время.

— Останьтесь, сказал.

Клим понял, что Черкашин переменит свое решение.