Морские нищие

Иоганн не понимал. Что с ним?.. Откуда эта твердая вера в победу теперь, в самый разгар борьбы? Теперь, когда Голландия, точно перерубленный ствол дерева, разделена гибелью Гарлема на две части? Когда Лейден, обложенный врагами с октября прошлого года, голодает? Когда Людвиг Нассаускии до сих пор не успел оттянуть от него испанские войска и так далек еще от соединения с армией Оранского?.. И что это за голос твердит невнятно, но упорно: «Нидерланды должны победить»? Пусть враг могуч и огромен, как сказочный зверь, — самоотверженная, беззаветно преданная свободе, труду и радости жизни страна рано или поздно все равно победит. И, чтобы не потревожить притихшего наконец Рустама, он запел вполголоса:

Колокола зачем звенят,Согнав с лица печаль?Ах, о победе все твердят, —Вернулся Ламораль!..

Едва светлая полоса вспыхнула на небе в это апрельское утро, как обе армии увидели друг друга на расстоянии пушечного выстрела.

Людвиг Нассаускии немедленно укрепил позицию глубокой траншеей, расположив главные силы своей пехоты одним каре. Узкая равнина стесняла его движения, не позволяя развернуть во всю мощь конницу. Часть кавалерии пришлось оставить на склоне ближнего холма.

Санхо де Авила, главнокомандующий испанских войск, успел еще накануне навести понтонный мост и перейти Маас, чтобы помешать Нассаускому соединиться с братом.

Между обеими армиями лежала маленькая деревня Моок, брошенная жителями на произвол судьбы при первых звуках военных труб.

К десяти часам Людвиг стал усиленно вызывать противника к настоящим действиям. Ему нельзя было мешкать. Наемные, плохо дисциплинированные войска волновались, требуя уплаты жалованья раньше срока.

Объезжая полки, Людвиг говорил сопровождавшему его брату Генриху:

— Сражение необходимо! Сейчас, несмотря ни на что, наши силы превышают силы испанцев. У них всего несколько эскадронов кавалерии. Авила не рискнул собрать и достаточно пехоты, чтобы не лишать города гарнизонов. Он знал, что нидерландские города немедленно восстанут, уведи он солдат. Полки Браккамонте…

— Полки Браккамонте — наша первая победа!.. — взволнованно сказал младший Нассауский. — Своим походом мы сняли-таки осаду с Лейдена!..

— Да… — почти машинально подтвердил Людвиг, — Браккамонте было приказано перебросить осаждавшие войска сюда. Это все, что мы пока выполнили из задуманного. Этого слишком мало. Вильгельм ждет от нас большего.

Заметив движение со стороны неприятеля, он поскакал по направлению к деревне, к специальным пехотным отрядам, охраняющим траншею.

Солнце пламенеющей звездой горело на его стальном шлеме без единого украшения, золотило круп гнедого жеребца. Генрих Нассаускии придержал повод, смотря вслед Людвигу восторженным взглядом.

Звук трубы прорезал воздух. Генрих очнулся, дал шпоры коню и помчался за братом.

Испанцы готовы были ринуться в бой, когда новое известие остановило их. Главнокомандующему донесли, что на следующий день должно подойти сильное подкрепление. Генералы сошлись на короткое совещание. Мнения разделились. Более рассудительные советовали подождать еще сутки, чтобы иметь перевес в численности войск.

Начальник конных аркебузьеров говорил:

— Вспомните Гейлигер-Лее!.. Чем кончилось тогда необдуманное выступление против лукавого еретика — Нассауского?..

— Гейлигер-Лее не пример! — горячился Авила. — «Лукавый еретик» втиснут сейчас клином в узкую равнину. Если мы будем медлить, он ускользнет от нас, как угорь, и соединится с Оранским!

— Клянусь мадонной, — возражал Бернандино де Мендоса, — Нассауский сам рвется в бой. Это неспроста! Не следует поддаваться на его удочку. Так учит и тактика Альбы. Завтра мы будем вдвое сильнее.

— К черту тактику Альбы! — Лицо Санхо де Авилы перекосилось от злобы. — Мы носились с нею достаточно в прошлом. Будь я проклят, если не вгоню еретика в Маас! Разве вы не видите, что Нассаускому негде развернуть кавалерию?

Сеньор де ла Гиерж пресек споры:

— О чем тут думать? Само небо покровительствует нам. Если бы не воля всевышнего, разве такой опытный полководец, как Нассауский, смог бы попасть впросак с переходом через Маас? Он стоял со своими наемниками на берегу против Маастрихта, готового принять его, а река не предоставила ему той возможности. Эти несколько дней оказались решающими. Маастрихт он не взял и принужден был спуститься тем же правым берегом до теперешней своей позиции. Прочтем «Ave Maria», и с нами Бог!..

— С нами Бог!..

— Испания и Сант-Яго!..

Было решено начать бой.

Конные аркебузьеры испанцев в панике неслись к реке. Людвиг Нассауский гнал их стремительным натиском. Обезумевшие кони и люди с грохотом срывались с песчаного откоса в волны. Окрашивая воду кровью, они старались переплыть на левый берег. Раненые с криками тонули. Лошади взбивали вокруг себя порозовевшую пену, топтали повисших на гривах всадников… Лучи заходящего солнца скользили по красному, как кардинальская мантия, Маасу…