Морской фронт

Конечно, десанты в районе Петергофа и Стрельны имели значение. Генерал армии И. И. Федюнинский, командовавший в то время 42-й армией, в своей книге «Поднятые по тревоге» пишет: «Десанты, хотя и не смогли полностью выполнить свои задачи, потому что нам не удалось соединиться с ними, все же нанесли противнику значительные потери».

Фашисты вынуждены были приступить к созданию противодесантной обороны побережья. В Стрельне они соорудили на берегу доты и дзоты. В еще большем размере строились оборонительные сооружения в Петергофском парке. Аллея Марли превращалась в глубокий противотанковый ров. На площадке против дворца Монплезир устанавливались орудия. На берегу создавались завалы, проволочные заграждения. В нагорной части парка разместились ударные части гитлеровцев, готовые броситься к району возможной высадки. Они взяты были с фронта из-под Ленинграда. Сделать так заставили врага наши балтийские десанты в октябре. Все это сыграло свою роль в обороне города. И все же мы понимали: при хорошей организации дела десанты сумели бы сделать намного больше при гораздо меньших потерях.

В октябре 1941 года в Ленинграде еще не так остро чувствовалась блокада. Ходили трамваи, в квартирах горел свет, работали телефоны. На улицах было много народу, суетливо спешившего в разные концы города. По вечерам работали некоторые кинотеатры, всегда многолюдно было в Музыкальной комедии… За вечерним чаем, правда уже «вприкуску», принимали друзей, делились новостями. Даже третье снижение продовольственных норм 1 октября было встречено без особой тревоги. Все же рабочим и инженерно-техническим работникам помимо других продуктов выдавали по 400 граммов хлеба, служащим, иждивенцам и детям — по 250 граммов. На улицах было много ребят. Во дворах они играли в войну.

Конечно, почти ежедневные обстрелы и бомбежки нарушали ритм жизни города. Но жители Ленинграда дисциплинированно, без паники, выполняли все требования противовоздушной обороны.

Все чаще по городу проносились пожарные команды. В октябре, по некоторым данным, было более 700 пожаров от зажигательных бомб. Фугасных же бомб разного калибра фашисты обрушили в октябре на Ленинград около 61 тысячи штук — в два раза больше, чем в сентябре. К этому надо добавить семь с половиной тысяч снарядов.

О блокаде говорили, как о чем-то временном, верили, что она вот-вот будет прорвана. Многие мои знакомые совершенно спокойно спрашивали: «Скажите, пожалуйста, Юрий Александрович, когда предполагается прорвать блокаду?» Говорилось это так, будто речь шла о событии, предусмотренном точным расписанием. Обычно так спрашивают о времени прихода в Ленинград экспресса «Красная стрела».

Мы, конечно, всячески поддерживали эти бодрые настроения наших дорогих ленинградцев.

— Безусловно, — отвечал я всем, — блокада будет прорвана, и в ближайшее время.

Прошло лишь несколько дней после высадки последнего десанта в районе Петергофа. Поздно вечером 12 октября в штаб базы неожиданно прибыл командующий флотом вице-адмирал В. Ф. Трибуц.

— Будем прорывать блокаду, на этот раз в восточной части фронта, — объявил он нам.

Это сообщение всех нас радостно всполошило. В штаб срочно был вызван ряд флагманов и высших офицеров флота. Комфлот сообщил нам, что Ставка дала указания командующему Ленфронтом провести операцию по деблокаде Ленинграда ударом по Синявинско-Шлиссельбургскому выступу. Удар наносится войсками Лен-фронта и одновременно с внешней стороны частями 54-й армии. При благоприятном исходе операции войска 55-й и 54-й армий выходят к станции Мга и, соединившись, разрывают кольцо блокады. Одновременно начинает наступление и Невская оперативная группа войск с Невской Дубровки.

Далее командующий сообщил, что в связи с этой операцией флот должен к исходу 18 октября перебросить из Ораниенбаума в Ленинград 191-ю стрелковую дивизию. Переправа через залив нескольких тысяч бойцов и около сорока орудий под непрерывным огнем противника представляла немалые трудности. Изо дня в день фашисты интенсивно обстреливали гавани Ораниенбаума, хотя транспортов там еще не было. Весь путь от Ораниенбаума до Ленинграда визуально просматривался их артиллерийскими наблюдателями. Глубокосидящие корабли могли идти только по Морскому каналу. Если бы затонул здесь хотя бы один транспорт, то все перевозки были бы надолго прерваны. Стало быть, все внимание следовало уделить маскировке перевозок и дезориентации противника. Решено первые транспорты отправить из Ораниенбаума с различными хозяйственными грузами и небольшими воинскими командами, с тем чтобы эти перевозки ничем не отличались от обычных в ту осень. Части же дивизии будем перевозить только в темное время отрядами из двух-трех малых и средних судов, которые по своей осадке могли бы выходить из канала и при необходимости уклоняться от артиллерийского огня противника. Кроме того, чтобы уменьшить осадку транспортов, их следовало загружать не более чем на четверть грузоподъемности.