Морской разбойник и торговцы неграми

Когда ветер перестал действовать на паруса, то корабль остановился неподвижно на поверхности океана. Пальба с неприятельского судна тотчас же прекратилась, и оно подошло очень близко к «Катерине». В эту минуту громкий голос прокричал в трубу:

— Эй, вы! Слушай! Подавай нам сюда вашего шкипера в лодке!

— Подавай шкипера! — повторил насмешливо Бенуа, — как бы не так! Поеду я к тебе! Разве он смеется надо мной? Без флага, без сигнала! Настоящий разбойник! Ах!.. Бедная моя Катя!.. Если бы ты знала, что в эту минуту...

Возгласы Бенуа были прерваны в это время голосом с неприятельского судна, который повторил:

— Эй, вы! Подавай нам шкипера!

И фитиль закурился над пушкой.

— Черт вас возьми... Слышу! Слышу! Что вы орете так! — воскликнул Бенуа, стараясь избежать этого вопроса и отвечая в свою очередь:

— Эй! На корабле! Откуда вы идете?

— Зачем вам нужно шкипера?

— Почему вы не поднимаете своего флага?

— Какой вы нации?

— Я не знаю вас!

— Я француз!

— Я иду из города Нанта на остров Ямайку.

— Я не встречал никакого судна.

Но на эти вопросы и слова никто ему не отвечал, потом, после минутного молчания, громкий голос опять прокричал в трубу:

— Эй, вы! Подавай нам шкипера!

Вслед за этим грянул третий пушечный выстрел, однако ж никого не ранивший.

— Экая собака проклятая! — сказал Бенуа. — Ну, делать нечего, нужно повиноваться! Плетью обуха не перешибешь! О! Симон! Бедный мой Симон! Если бы, по крайней мере, ты был здесь со мной! Кайо! Вели спустить лодку на воду, я сяду в нее с четырьмя матросами.

— Капитан! — сказал Кайо, — берегитесь, это должно быть морской разбойник!

— Ну, да что ему взять с меня? Разве, может быть, ему нужно воды и съестных припасов?

— Может быть... лодка готова, капитан!

И несчастный Бенуа полуодетый, без шляпы, без оружия, сошел в нее в ту самую минуту, как проклятый голос опять прокричал в трубу:

— Эй, вы! Подавай нам шкипера!

— Подавай шкипера! Этакие грубияны! Сейчас! Сейчас! Погодите немного! — ворчал с досадой Бенуа.

— Что будет, то будет, — сказал Кайо, — но, во всяком случае, пора кормить негров, они воют, как волки! — и он ушел под палубу.

Глава VI

Разбойничий корабль «Гиена»

Чем больше Бенуа приближался к разбойничьему кораблю, тем больше возбуждалось в нем подозрение и опасение, в особенности же, когда подплыв к самому борту, он увидел на палубе странно одетых, безобразных людей, которые с любопытством глядели на него.

С сильным биением сердца шкипер «Катерины» заметил два маленьких облачка синеватого дыма, курившихся над пушками и доказывавших неприязненные намерения этого судна.

Наконец Клод Борромей Марциал пристал к борту разбойничьего корабля. (Это случилось, кажется, в пятницу, в июле месяце 18... года в половине восьмого утра.)

В ту самую минуту, как Бенуа хотел взойти на корабль, раздался пронзительный звук свистка; эта морская учтивость, означающая всегда прибытие важной особы, успокоила несколько нашего доброго капитана.

— Ну, они не так еще грубы, как я думал, — подумал он, влезая на палубу с помощью учтиво брошенных ему веревок.

Наконец он вступил на палубу «Гиены

» (разбойничий корабль назывался «Гиена»).

Тут Бенуа был поражен ужасом, взглянув на страшных матросов, его окруживших.

— Господи! Боже мой! Что это за рожи! Это были черти, а не люди!

Хотя и матросы корабля «Катерина» были также не очень смирные и невинные ребята, любившие подчас погулять и покутить порядком, но какая разница с матросами «Гиены». Что это за люди! Или лучше сказать, что за дьяволы!

Безобразные, запачканные, оборванные, покрытые дрянными лохмотьями, замаранные порохом, грязью, загорелые, смуглые, покрытые рубцами и синяками, с небритыми бородами, нестриженными волосами, и какие ругательства! Какие ужасные насмешки произносили они! Бедного Бенуа невольно охватила дрожь.

Палуба этого корабля также представляет странный вид.

Снасти и оружие были разбросаны в беспорядке по мокрому и грязному полу, покрытому во многих местах большими кровавыми пятнами.

Пушки, заряженные и готовые к пальбе, но покрытые грязью и ржавчиной, на лафетах которых видна была запекшаяся кровь и присохшие обрывки каких-то кусков, которые Бенуа с ужасом признал за лоскутья человеческой кожи и мяса!

О! как он тогда начал сожалеть о палубе своего корабля, столь чистой, столь опрятной; о своей маленькой уютной каюте, украшенной красивыми ситцевыми занавесками... о своем прозрачном пологе... о своей койке, в которой он спал так спокойно, о своем стакане с ромом, который он медленно выпивал вместе с бедным Симоном, разговаривая с ним о Катерине и Томасе, о своих веселых надеждах на будущее, о своем скромном честолюбии и о желании окончить жизнь свою спокойно на своей родине, в кругу своего семейства, под тенью деревьев, им самим посаженных.