Морской разбойник и торговцы неграми

— Да, капитан, она шатается и виляет как пьяная баба. Смотрите-ка... как ее качнуло. А вот еще.

— Что делать дружок! Если бы у нас лежало внизу несколько десятков пудов чугунного балласта, то бедная «Катя» не шаталась бы так. Но дай только нам загрузиться и ты увидишь, что она также твердо будет стоять, как и комод мой для белья, который, помнишь, ты видел у меня в городе Нанте в моей столовой, где я обедаю с моими друзьями, — сказал простодушно добрый шкипер, тяжело вздохнув. В эту минуту рослый мужчина, смуглый и худощавый, слез с мачты и спрыгнул на палубу.

— Я не видел более этого судна, — сказал он капитану Бенуа, возвращая ему подзорную трубу. — Видно оно скрылось в тумане, который чертовски густеет, а солнце?.. Как оно красно?..

— Правда ваша, Симон, что солнце похоже теперь на раскаленную сковороду, на которой бывало Катя моя готовила мне макароны, зная что я их так люблю... (тут он опять вздохнул). Но, однако ж, послушай, это судно, право, начинает беспокоить меня.

— Оно исчезло, капитан, исчезло. Сперва, было, я принял его за военный корабль; но нет, оснастка на нем в таком беспорядке, мачты и паруса такие высокие, что сам черт бы опрокинулся на нем... если бы черти...

— Симон... Симон!.. Ты опять начал!.. Я не люблю слушать как ты богохульствуешь и философствуешь как язычник; а это не пройдет тебе даром. Смотри!

— Ну, хорошо, я перестану. Но я уверяю вас, что это точно не военный корабль, притом же английские и французские военные суда не заходят никогда в эту сторону, а потому опасаться нечего.

— Да я не опасаюсь и нарочно выбрал этот путь, чтобы ни с кем не встретиться. Дела мои от этого только выиграют; еще денек-другой и мы увидимся с дядей Ван-Гопом. Да, кстати, этот старый хрен становится чертовски скуп. Черное дерево ужасно теперь вздорожало. Ах! Прошло то блаженное времечко, когда, бывало, за несколько ящиков железного лома я нагружал неграми корабль мой битком.

— Тогда, — сказал Симон, — и изъян-то был нипочем.

— Изъян, Симон? Ну изъяну всегда было на треть, потому что, видишь ли, черное дерево лопается и трескается под палубой от жары и сырости.

— Зато, капитан, уж и остатки-то сладки! Их можно славно продать на острове Ямайке и делать из них лопаты и телеги, не опасаясь, что растрескаются... — отвечал Симон смеясь.

— Шут!.. Однако ж, этот товар очень требуется в колониях.

— Черт возьми, капитан! Разумеется!.. Эти хваты колонисты гнут их в три погибели беспощадно!.. Зато и дохнут они у них как будто бы черти их...

— Ах! Симон! Опять!.. ты никак не можешь отвыкнуть... Замолчи же, пожалуйста, а не то как раз накличешь на нас беду. Перестань. Пойдем-ка лучше в каюту, поговорим о Кате, да выпьем по стаканчику...

Шкипер и помощник его вышли в каюту и сели за стол.

— Посмотри-ка, Симон, — сказал Бенуа, указывая на портрет, украшавший его маленькую комнатку, — посмотри-ка, можно подумать, что Катерина смотрит на нас, и Томас также... как они похожи!.. Даже кот Базиль как будто бы узнал меня и нарочно поднял лапку! А этот венок, подаренный ими мне в именины мои... в день Святого Клода... Ах! бедные душечки мои!.. Как я думаю о вас!.. Что-то вы теперь поделываете!.. — И он тяжело вздохнул. — Достойный человек!

— Правду сказал капитан, что вы славный отец семейства, — отвечал Симон с чувством искреннего убеждения.

— Зато это путешествие мое последнее... — продолжал Бенуа, — возвратившись домой, я уже более никуда не поеду; притом же, чего еще более желать мне? Я не честолюбив. Ах! Боже мой! У меня есть маленький белый домик с зелеными ставнями, акациевая беседка, в которой я могу обедать с моими друзьями и моей милой Катей... моей любезной супругой. — И капитан Бенуа, со сверкающими от радостных воспоминаний глазами, с любовью смотрел на портрет своей супруги.

— Зато, капитан, и супруга ваша, можно сказать, что... Ах! супруга ваша достойна быть любимой... У нее, черт возьми! пара таких!..

— Симон! Ах! Симон!..

— Извините, пожалуйста, капитан! Это ром ваш всему виной, он такой крепкий и бросается прямо в голову... Но посмотрите, какая тишина, какая погода! право, сердце радуется!.. Кстати, о роме говорят, и я в этом твердо уверен, что нет ничего лучше для здоровья, как вскипятить в водке еловую шишку с двенадцатью стручками красного перца, все это смешивают потом с ромом или коньяком и, черт возьми, капитан, я сожалею, что у меня горло не так широко как это окно, для того, чтобы я мог поглощать сей напиток ведрами!..

— Чтоб тебя!.. да от этого, я думаю, дух захватит, — сказал Бенуа, покачав головой.

— Вовсе нет, капитан, это очень легко проскакивает в горло... настоящий бальзам для желудка... Я знал одного парусника по имени Беке, который излечился им от ужаснейшего насморка и кашля, полученного во льдах Новой Земли.

— Это так же верно, как и то, что у Катерины один глаз. Симон! за твое здоровье, друг мой!

— Верьте или не верьте, как хотите. За ваше здоровье, капитан! Но посмотрите, пожалуйста, что за погода у нас!..