Морской волк

— Ну, Александр Михайлович, это же очевидно! Немецкие секреты, русский язык. Патриотично настроенные белоэмигранты…

— Павел Алексеевич, напомните мне, кто из белоэмигрантов достиг у немцев столь высоких чинов, чтоб иметь доступ к такой информации? Например, вот по вашей части, товарищи командиры. Подробное описание немецкой самонаводящейся акустической торпеды Т-5 «Цаункениг», ожидаемое принятие на вооружение — осень сорок третьего года. Причем довольно подробно разобраны и недостатки, указаны методы противодействия этому оружию!

— И, конечно, эти методы чрезвычайно дорогостоящи, снизят боеспособность кораблей, а то и потребуют внесения изменений в конструкцию?

— Нет. Напротив — на удивление просты и дешевы. Вы сами можете ознакомиться. Я распорядился, чтобы информация, относящаяся к вашей компетенции — флотским делам и прилегающего участка фронта, — была для вас скопирована. А все прочее — уж извините.

— Так все-таки кто они? Вы сказали, у вас есть предположение?

— Да. Но оно бредовое. Скажу лишь, что если я прав, очень скоро вы будете очень удивлены. И обрадованы.

— Заинтриговали, Александр Михайлович. Ну хоть намекните!

Порученец Берии улыбнулся. Достал из полевой сумки что-то похожее на металлическую коробку, пощелкал кнопками, положил на стол.

— Это — от них?

— Нет, это всего лишь трофей. Немецкий портативный аппарат для записи звука на магнитную ленту. Брал с собой на случай, если там, в море, довелось бы встретиться и говорить с теми. Но вот не сложилось, зато другое записал.

Серыми тучами небо затянуто,

Нервы гитарной струною оттянуты,Дождь барабанит с утра и до вечера,Время застывшее кажется вечностью.Нас раскидали по всем направлениям,Танки, пехота, огонь, артиллерия.Нас убивают, но мы выживаемИ снова в атаку себя мы бросаем.Давай за жизнь, давай, брат, до конца,Давай за тех, кто с нами был тогда.Давай за жизнь, давай, брат, до конца,Давай за тех, кто с нами был тогда.Небо над нами свинцовыми тучами

Стелется низко туманами рваными.Хочется верить, что все уже кончилось,Только бы выжил товарищ раненый.Ты потерпи, браток, не умирай пока,Будешь ты жить еще долго и счастливо,Будем на свадьбе твоей мы отплясывать,Будешь ты в небо детишек подбрасывать.Давай за жизнь, держись, брат, до конца,Давай за тех, кто дома ждет тебя.Давай за жизнь, будь проклята война,Давай за тех, кто дома ждет тебя.

Давай за них, давай за нас,И за Сибирь, и за Кавказ,За свет далеких городов,И за друзей, и за любовь.Давай за вас, давай за нас,И за десант, и за спецназ!За боевые ордена Давай поднимем, старина!В старом альбоме нашел фотографию,Деда, он был командир Красной Армии,…Запах травы на рассвете не скошенной,Стоны земли, от бомбежек распаханной,

Пара солдатских ботинок, истоптанныхВойнами новыми, войнами старыми.Давай за жизнь…Давай за тех…Давай за жизнь…Давай помянем тех, кто с нами был…[13]

Все молчали.

— Хорошая песня! — сказал адмирал. — Только в одном месте неразборчиво. А так, хоть нашему ансамблю заучить — и исполнять. Все же не так хороша немецкая техника, Александр Михайлович?

— Техника не виновата, — ответил порученец Берии, — это помеха оттуда. И выглядит — как намеренная. Что еще любопытно, эту песню не повторили ни разу, в отличие от других.

— А отчего «деда»? — недоуменно спросил кто-то. — Если командир Красной Армии, так у них внуки еще не родились. Или мальцы совсем.

Но его не услышали. Все смотрели на адмирала.

— Так все же, кто они? — настойчиво спросил Головко. — Не понял я намека.