Московит-2

Хан откинулся на спинку мягкого ложа, прикрыл глаза, видимо, о чем-то размышляя. Наступила пауза. Тимошу не терпелось узнать, когда же, наконец, ему можно будет покинуть опостылевший Бахчисарай. Но за долгие месяцы, проведенные во дворце в заложниках, он успел понять: торопиться здесь не принято. Татарва с молоком матери впитала, что все случается лишь по воле Аллаха, значит, спешка не только бессмысленна, но и невежлива. Хоть он «гяур», да еще и «почетный гость», и ему простится многое, даже чудовищно скверные манеры (ну, что взять с неверных?!), а все-таки искушать судьбу не надо. Опять же хан здесь главный, как ни крути. И старше его в несколько раз. Значит, надо ждать, пока сам заговорит. Не заснет же он, в самом деле…

– Да, Тугай-бей доволен… – повторил, словно почуяв мысли юноши, хан. – Но не всем. Случилось кое-что, его разгневавшее. А мурза Перекопа – не последний человек в моем ханстве. Раз он разгневался, я тоже не могу оставаться спокойным. Хан должен держаться заодно с мурзами, понимаешь? – Ислам-Гирей теперь смотрел на Тимоша без прежней доброжелательности. И весь его облик в мгновение ока, как по волшебству, переменился. Глаза стали холодными, колючими. Неестественно большая, пухлая нижняя губа напоминала то ли безобразно жирного червя, то ли пиявку, насытившуюся кровью. Даже крупный горбатый нос крымчака показался гетманенку похожим на клюв стервятника.

«Тьфу ты! И впрямь – вылитый стервятник… Помоги, Боже!»

– Но что могло так огорчить достопочтенного Тугай-бея? – осторожно подбирая слова, начал Тимош. Он был сбит с толку, озадачен да и испуган, если честно. – И знает ли мой батько, что его друг и побратим в гневе?

– Знает! – довольно резко ответил хан. – Уж ему-то Тугай-бей пожаловался сразу! Я говорил, твой отец умеет держать слово. И до поры мы в этом не сомневались. Но почему же он тогда не приказал разыскать и покарать нечестивцев, поднявших грязные руки свои на воинов Аллаха?!

Снова наступила пауза. Очень нехорошая, зловещая. Ислам-Гирей, нахмурившись, смотрел пря– мо в глаза гетманенку, будто хотел прожечь его взглядом.

– Великому хану угодно говорить загадками… – собрав все свое мужество, пожал плечами Тимош. Ему было страшно. Богдан, расставаясь, шепнул ему: «Не бойся, сынку! Ничего не бойся! Не осмелится пес тебе навредить, побоится мести!» Но отец сейчас был очень далеко, а ханские палачи – рядом, только кликни… Чего стоило гетманенку сохранить спокойный вид и твердость в голосе, лишь он один и знал.

– По уговору с твоим отцом, скрепленному клятвой, мы могли набирать ясырь. Конечно, только среди католиков! – уточнил со снисходительной усмешкой хан, приметив, как окаменело на мгновение лицо юноши. – Согласись, это очень небольшая награда за ту великую услугу, которую правоверные оказали казакам! Но даже такая мелочь показалась чрезмерной кому-то из людей твоего отца. На воинов Тугай-бея, которые вели пленных, напали казаки! Перебили всех, кроме одного. Вот он и добрался до Тугай-бея, рассказал об этом неслыханном бесчинстве…

«Да как только земля под ним, бесстыжим, не разверзнется?! Ему ли о бесчинствах говорить, псу гололобому!»

– Мурза Перекопа тотчас написал гетману, потребовал розыска злодеев, справедливого суда и кары. И что же? Твой отец прислал ответное письмо. Выразил сожаление, но отговорился: дескать, везде быть не могу, за всеми уследить не в состоянии. К тому же нет никаких доказательств, что это сделали именно казаки! Могли быть и поселяне, и просто разбойники… Мало ли сейчас вооруженного люда! – Хан негодующе фыркнул. – Ну, что ты скажешь, сын своего отца? Достойный ли это ответ, подобающий гетману и союзнику? Поистине, Тугай-бей имеет все причины быть разгневанным! А вслед за ним – я!

Глава 16

– О господи… За что же мне такое счастье? – тихо всхлипнула Анжела, припав мокрой щекой к моей груди.

– Сам не знаю! – с шутливой нежностью отозвался я, поглаживая растрепавшуюся золотисто-медовую шевелюру жены. Ну, прямо шелк, текущий между пальцев, пришла вдруг мысль на ум, и я даже немного испугался: что-то слишком сентиментальным становлюсь… А-а-а, ладно! Молодожену это простительно. – Наверное, все-таки есть за что…

– Самодовольный, самоуверенный, как все мужики! – тут же с притворным возмущением фыркнула моя ненаглядная блондинка. Или, может, не с притворным… Разбираться времени не было. Да и желания, честно говоря, тоже. Вот другое желание вновь нарастало, причем со скоростью, удивившей меня самого.

«Гляди-ка, отставник, а потенция, как у первогодка!» – тут же влез ехидный голос. И услышав мысленное направление, по которому ему следовало убраться, искренне изумился: «Э-э-э… Ты уверен, что именно туда?! Я вам не помешаю?..»

Теперь уже я не был в этом уверен. Но менять вводную было поздно. Поскольку, ощутив оное «нарастание», к делу подключилась Анжела, моментально забывшая про мою самоуверенность и самодовольство… Ох, хотел бы я посмотреть на тех идиотов, которые искренне уверены, что блондинки холоднее брюнеток! Любимая моя, ненаглядная, ненасытная-я-я…