Московские эбани

Боже, как переполняет жилище ненужными вещами бедность! Всюду, по полу коридора, детские игрушки вперемежку с обувью, в углах комнат груды детской одежды, видимо отданные за ненадобностью такими же, как и хозяйка, матерьми-одиночками. Но, увы, эта нищенская круговая порука не спасла. На кухне не было продуктов. Не было их ни в холодильнике, ни на столе, лишь в мойке: тарелки да кастрюлька со следами манной каши. Записка оказалась прилепленной жвачкой к входной двери. "Все равно мы никому не нужны".

Виктория сорвала записку и порвала на мелкие клочки.

С возвращеньицем вас! — Увидела впритык опухшую от сна ли, похмелья физиономию соседа.

— Какая женщина! Какая женщина! Только в Париж! — Слышался глуховатый тембр Вадима из её квартиры. Он носился броуновским движением, ни в чем не принимая участия, мешаясь на пути идущим за стаканом ли воды, мокрым полотенцем…

— Я… я больше не могу!.. Не могу этого видеть! — Бубнил под нос Вадим, чувствуя себя здесь совершенно никому ненужным, и хватал, Викторию за руки, тряс их, и сам сотрясаясь в тихой истерике: — Ты можешь все! Все! Какая ты!.. Т-только в Париж!

Она смотрела на него, словно не видя и, стряхивая его руки со своих запястий, продолжала сем-то заниматься. Он вставал у неё на пути. Она отодвигала его, словно предмет. А тем временем между ними шмыгали и верещали соседки, врачи осматривали отравившихся.

— Только в Париж! — и смолк, понял, что выглядит глупо, насупился, возбужденно заходил по коридору взад вперед.

Врач спросил — есть ли сопровождающие в больницу. Впрочем, что это были за врач?! Юноша и два ещё более юных санитара.

Капельницу! Капельницу! — требовала Виктория, сопровождая в машине скорой помощи ребенка.

— Подождите, — сохранял спокойствие молодой пухлощекий врач, — Что вы так нервничаете? Привезем их в больницу, там разберутся. Мы же не знаем какая у них группа крови.

— Гоните физраствор! — грубо потребовала она.

— Я, между прочим, второй Мед оканчивал — неуверенно, как бы предлагая представиться, сказал врач.

— Очень приятно. Так… подушка с кислородом у вас все-таки оказалась. Сколько стоит ваш физраствор?! Не в цену же жизни?!

— А вы где учились?

— В Рио-де-Жанейро — не моргнув и глазом, сморозила чушь Виктория, но тут же появился физраствор. Заработали капельницы.

ГЛАВА 2

В час ночи Виктория вернулась домой и обнаружила в своей постели мирно спящего Вадима. Как член языческой системы мировосприятия, которая пропитала её вместе с тропической влагой за время жизни в весьма странных странах, даже для русского, не обделенного фантазией, человека, она застыла над ним вычисляя — какой у него бог и что он позволяет ему, а что запрещает. И вдруг поняв, что дело не в богах, а в их отсутствии, взорвалась примитивно по-женски, вспомнив свои типичные мытарства русской женщины ещё раньше, в глубоком, почти забытом прошлом, но здесь же — в России:

— Наглец! — она сорвала с него одеяло.

— Ты что? — уставился на неё непрошеный гость так, словно это она обнаглела и выгоняет его среди ночи из собственной постели.

В немом изумлении она смотрела на него. Он натянул на себя одеяло и, отвернувшись к стене, спокойненько засопел.

Виктория вырвала подушку из-под его головы.

В ответ Вадим ухватился за уголок подушки, потянул, перехватил её за локоть и потянул на себя уже не подушку, а саму Викторию.

Она упала на постель рядом с ним, он обнял её свой мошной ручищей и, прижав к подушке, пробурчал:

— Спим до девяти. Я будильник поставил. Не буди меня больше.

Чуть не задохнувшаяся Виктория взбрыкнула ногами, вырвавшись из удушливого мужского плена, вскочила:

— Ни черта себе — продюсер! Да ты лазутчик какой-то по чужим постелям! Ты что?! Или ты разыгрываешь фильм "С легким паром"?!

— Ничего я не разыгрываю. Я спать хочу.

— Но почему в моей постели?!

— Потому что я понял, что тебе нужен мужчина. — Пробурчал он свою привычную фразу любителя случайных знакомств и, положив огромную пухлую ладонь под щеку, закрыл глаза, и ровно засопел.

— Ничего себе — заявление! Только мужчины мне ещё и не хватало! У меня и без того проблем по горло!

— Нет. Нет у тебя никаких проблем. Ты же — х-художница. Какие у тебя могут быть проблемы?..

Он резко сел перед ней. Всклокоченный остаточный пух волос на голове, растрепанная борода, осоловелый взгляд…

— О боже! — воскликнула она на низких нотах, — Вы вроде бы не пьяны. Но почему вы так бесцеремонно вторгаетесь в мою жизнь?! Неужели вы не поняли, что до меня дошло, что вы не профессионал в картинном бизнесе. Что вы притащились ко мне из любопытства!.. От нечего делать, черт возьми! Из-за авантюризма, если хотите. А может быть и на спор со своими собутыльниками?..

— Нет. Из авантюризма может быть… но чтобы я да на спор!.. Что бы я на спор!.. Никогда!

— Но я же помню! Я помню, как я сидела в кафе, ваш приятель окликнул меня и пригласил за ваш столик. Я помню этого типа ещё по прошлой жизни, как неуемного бабника! Я бы раньше никогда и близко не подошла к нему, но тут мне показалось, что прошло столько лет, и он мог измениться…