Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины

Благодаря им административная жизнь столицы быстро восстанавливалась и помогала населению в его нуждах. Но, помимо неотложных мер, следовало подумать и о более отдаленном будущем. Посол Ж. Де Местр с горечью задавался вопросом: «Россия в настоящий момент не имеет более центра. Что с ней станет? Какой выбор сделает дворянство? Найдется ли у него мужество англичан 1666 года? Придет ли оно на московское пепелище сказать: мы сделаем ее еще краше? Рассеется ли оно по провинциальным городам? Вновь соберется здесь? Вот важные проблемы». Дипломат размышлял о больших пожарах в истории: римском в 64 году от Р. Х., во времена императора Нерона, и лондонском 1666 года, случившемся в царствование Карла II. На следующий же день после лондонской катастрофы англичане принялись восстанавливать и в конце концов привели в порядок свою столицу. Произойдет ли то же самое с Москвой? Это был вопрос национальной гордости, патриотизма. Губернатор Москвы Ростопчин, который в первое время не верил в возрождение города, быстро поднял голову. 18/30 ноября 1812 года он написал царю следующие строки: «Москва должна быть отстроена заново; нужно, чтобы она возродилась из своего памятного пепла и чтобы картина ее разрушения осталась лишь в памяти очевидцев ее бедствия». Он также планировал воздвигнуть памятник во славу царя Александра, проект которого изложил в письме от 2/14 декабря 1812 года. «Моя мысль такова, что не следует переплавлять пушки, но установить их в виде колонн или пирамид», — сообщал он, имея в виду орудия, брошенные наполеоновской армией. Данное предложение осталось без последствий, возможно, потому что тогда имелись более срочные дела… Пушки были просто установлены перед Арсеналом, как о том свидетельствует Ж.-Ф. Ансело, бывший проездом в Москве в 1826 году: «Дабы дать утешение и вознаграждение русским, чей взор удручали следы бедствия, перед Арсеналом выставили французские пушки, которыми они завладели в ходе рокового отступления нашей армии»^{217}

. Всего было выставлено 875 орудий, из которых 365 — французских. Печальная экспозиция для побежденных!

Во всяком случае, стало ясно, что вопрос о восстановлении города должен был быть рассмотрен в кратчайшие сроки, хорошо продуман и способен получить поддержку властей. Савойский посол Ж. де Местр, живущий в Санкт-Петербурге, внимательно следил за ходом работ, о которых регулярно упоминал в своей дипломатической переписке. 6/18 июля 1814 года он констатировал: «В Москве много строят, но только лишь купцы, насколько я могу судить; я не вижу, чтобы дворянство предприняло в этом смысле общее усилие. Восстановление этого города в его первоначальном состоянии по-прежнему кажется мне проблематичным»^{218}

. Он прав, но надо быть реалистом: московская беднота не имела средств, что же касается дворянства, свои средства оно предпочитало инвестировать в другие места. Его поведение представлялось в первую очередь странным, поскольку именно дворянству долгое время принадлежало первенство в отношении вложений в экономику Москвы. Похоже, теперь оно стало более осторожным, если не сказать пугливым. Вне всяких сомнений, в этом следовало видеть последствия шока, пережитого московской аристократией в 1812 году. Однако такая реакция не предвещала быстрого и стабильного возрождения торговли в Москве. Ситуация оставалась тем более тревожной, что экономические трудности ощущались по всей стране — следствие свержения наполеоновской империи и восстановления мирной жизни в Европе. Падение рубля, умножение числа банкротств, повышение цен стали приметами повседневной жизни России и, в особенности, Москвы. Это сказывалось на настроениях в обществе, которые все ухудшались. «Общество в целом стало грустным, — писал Ж. де Местр 28 марта/19 апреля 1816 года. — Иностранцы, возвратившиеся после двух-трех лет отсутствия, не узнавали его; насчитывались по меньшей мере двадцать три уважаемых дома, готовых убыть в иные страны». В особенности, речь шла о французах, которые чувствовали, что в России их больше не любят, и о новых предпринимателях, испытывавших большие трудности в организации и развитии своего дела. Вполне резонно задать себе вопрос: неужели эта страница готовилась перевернуться навсегда? Тем не менее для того кто, как А. Домерг, прожил несколько лет в Москве, ее экономическое возрождение в среднесрочной перспективе было несомненно. Он констатировал это со спокойствием и удовлетворением. «Возрождение денежного кредита, — говорил он, — произведенное с большой разумностью и с учетом положения в Москве, понемногу восстановило в ней коммерческую деятельность и вернуло ее политическое влияние». И в этом французам предстояло сыграть важную роль, ведь они на протяжении десятилетий доминировали в Китай-городе.