Московский дневник

Но Ася быстро устала. Тогда я снова взял в руки «Московский дневник» и прочел наудачу первое попавшееся место. Но получилось не так удачно. Это были как раз рассуждения о коммунистическом воспитании. «Все это чушь», – сказала Ася. Она была недовольна и сказала, что я совсем не знаю России. Конечно, я с этим не спорил. Тогда она заговорила сама: то, что она говорила, было важно, но она от этого очень возбуждалась. Она говорила о том, как она сама поначалу совершенно не понимала Россию, в первые недели после приезда ей хотелось вернуться назад в Европу, и она думала, что в России все кончено, что оппозиция полностью права. Постепенно стало проясняться, что здесь происходит: переход от революционной работы к технической.

Сейчас каждому коммунисту разъясняют, что революционная работа этого часа не борьба, не гражданская война, а электрификация, ирригация, строительство заводов. И в этот раз я сам упомянул Шеербарта, из-за которого я так много вытерпел здесь и от нее, и от Райха: ни один другой автор не смог так ясно продемонстрировать революционный характер технической деятельности. (Мне только жаль, что я не смог выразить эту хорошую формулу в интервью.) Всем этим мне удалось задержать ее на несколько минут дольше, чем она собиралась. Потом она ушла и, как это иногда бывает, когда она ощущает свою близость со мной, не просила меня провожать ее. Я остался в комнате.

Все это время на столе стояли две свечи, которые все время горят у меня по вечерам после замыкания. Позднее, когда я уже был в постели, пришел Райх.

14 января.

Этот день и следующий были неприятными. Дело движется к отъезду. Становится все холоднее (во всяком случае, постоянно больше двадцати градусов), и улаживать оставшиеся дела становится все сложнее. Кроме того, предвестники болезни Райха, которая тем временем уже началась (что с ним, я еще не знаю), становились все более явными, так что он все меньше может заниматься мной. В этот день он, хорошо закутанный, отправился к Даге. Я использовал первую половину дня, чтобы осмотреть три вокзала, расположенные на Каланчевской площади: Курский, Октябрьский, с которого поезда отправляются в Ленинград, и Ярославский, с него поезда уходят в Сибирь¹⁰². Вокзальный ресторан заставлен пальмами, и из него открывается вид на зал ожидания с голубыми стенами. Чувствуешь себя, словно в домике антилоп в зоопарке. Я пил там чай и думал об отъезде. Передо мной был красивый красный кисет с превосходным крымским табаком, который я приобрел в одном из привокзальных киосков. Потом я купил новые игрушки.