Московский душегуб

– Вчера заходили два босса, из этих, из азиатов, за час выложили лимонов по сто. Клянусь, Тань! И глазом не моргнули. Замечательные парни. Сегодня опять придут.

– Почему так думаешь?

– Я их коктейлем угостил на посошок. Один сказал: ничего, Левчик, завтра вашу шарашку разденем. А мне-то что, я с центра крайний. Верно, Тань?

– Если ваш гастролер мухлевал, я ему не завидую.

– Одинаково понимаем, мадам!

Профессор Лошаков растопырился над своим автоматом, как старый сокол над поверженным куренком.

У него в запасе осталось ровно три жетона.

– Как заговоренный, – в отчаянии пожаловался Тане. – Жрет и жрет, а назад не возвращает.

– Что ж, готовься, придурок. Сегодня тебе будет так больно, как никогда еще не было.

Француженка прекрасно знала, что в большинстве игорных заведений московские умельцы давно посрывали все пломбы и переделали автоматы на свой лад: теперь возможный выигрыш безрассудных залетных игроков практически равнялся нулю.

Азиаты прибыли через полчаса. Двое узкоглазых молодцов в очень дорогих модных костюмах, и с ними человек пять охраны. Сразу в зале с рулеткой стало тесно, вся публика перетянулась туда. Таня потащила за собой упирающегося Лошакова, все еще не оставляющего надежды отыграться с "одноруким", которому он скормил уже тысяч пятьдесят из своих личных сбережений. "Будешь ставить по моей указке", – шепнула Таня. С появлением солидных клиентов смуглоликий крупье, до того как бы дремавший, ожил, заулыбался и сделал такое движение, будто смахивает соринки с волшебного колеса. Азиаты устроились напротив, и Таня прислонила своего кавалера рядом с ними.

– Давай, мало-мало поиграем, – лениво процедил " один из батыров, – но без наколки.

– Максимальная ставка – сто тысяч, – вежливо отозвался крупье. – Такие правила.

– Эти правила дай своему дедушке, – пошутил азиат (казах или киргиз, черт его разберет), – мы отдыхать пришли к тебе, не яйца щупать.

Некоторое время игра шла ровно и в полном молчании, потому что тороватые гости предупредили: если кто-то зашумит, будет нехорошо. Они начали с малых ставок, укладывали фишки густо, вразброс, видно, по какой-то своей схеме, постепенно раз за разом прибавляли и сливали сотню за сотней. В промежутках между ставками они пили водку и оценивающе поглядывали на Таню. Лошаков ставил помалу то на чет, то на нечет и держался уверенно при своих. Зеваки обступили стол плотным кольцом.

– Много зря людей стоит, – сказал один азиат другому, – а вентиляции нету. Бедное заведение.

– Пускай стоят, – равнодушно ответил напарник, – потом прогоним.

К десяти часам игра обострилась. Крупье давно забыл про максимальную ставку и, вспотевший, но не утративший аристократического достоинства, все чаще мельком поглядывал на боковую дверь. Кульминация наступила неожиданно. Один из азиатов, выпив очередную рюмку и благодушно переглянувшись с Таней, извлек из бокового кармана пачку долларов в банковской упаковке.

– Чего мелочиться, правда? – обратился он за советом к другу, – У них не рулетка, а какой-то сортир. В одну сторону крутит. Давай разок по-человечески сыграем, как ты думаешь, Нартай?

Нартай достал из внутреннего кармана такую же пачку банкнот.

– Играем против казино, да? На полсотни тысяч, да? И разойдемся с любовью, да? , Телохранители азиатов, словно по невидимому знаку, рассредоточились по залу, а двое заняли удобные позиции у стойки бара, где одиноко трясся над коктейлями Лева Клоп. Крупье немного изменился в лице и посуровел:

– Господа не возражают, если я приглашу хозяина?

– Конечно, зови, – улыбнулся Нартай. В ту же секунду, точно подслушивал за той самой боковой дверью, в комнате появился Гоги Меридзе, просветленный и невозмутимый. Был он так хорош собой и так славно, добродушно улыбался сразу всем игрокам, что было понятно: ничего плохого не может приключиться в присутствии этого человека.

– Вот, – растерянно доложил крупье, – желают сыграть против казино.

Гоги не медлил ни мгновения:

– Но это не совсем по правилам, господа. Получится не рулетка, а разбой на большой дороге.

– Ничего не получится, – возразил Нартай. – До этого тоже была не рулетка.

– Кроме вас, никто не ставит? – на всякий случай поинтересовался Гоги.

– Я ставлю, почему бы и нет, – засмеялась Таня Француженка и вывалила перед собой груду фишек, которые до этого, оказывается, прятала в сумочке. Гоги отвесил ей церемонный поклон:

– Вы играете с ними?

– Нет, с тобой, Гоги, будь что будет.

Колесо крутилось в мертвой тишине, как в вакууме, но все же чуть слышно покряхтывало, и при каждом загадочном звуке батыры бросали на Гоги красноречивые взгляды. Он был по-прежнему безмятежен и странно задумчив, словно родные цветущие долины издалека отбрасывали на его каменный лик благословенный отсвет. Целлулоидный шарик замер точно напротив крупье. По залу пронесся вздох умиротворения.

Крупье зацепил лопаткой обе пачки долларов и поволок к себе. Самые предусмотрительные зеваки начали отступать к дверям.