Московский фантастис

Была на эту беду единственная управа. Волшебник взял в руки фен жены и уделил внимание каждому хаотизированному прибору. Направленный поток воздуха принимал на себя чары Жанны и отклонялся, завихрялся, вырисовывал внезапные зигзаги, возвращая предметы в их законное, рабочее состояние. Состояние, в котором они возвращались под его контроль. А ведь она могла бы этого не делать. Запирать двери, например. Не заставлять его прибирать за ней почти каждый день уже почти год…

За ночь следы погони Веры Павловны за Майским рассеялись, как не бывало. Вендинговый автомат пришел в себя, замигал зеленой лампочкой. Лифт: электродвигатель качнул барабан, кабина пошла по рельсам вниз. Идеальные весы, положение которых диктует электричество.

Евгений подошел ко входу в лабиринт. Все его прекрасно перепутанное множество загорелось теплым светом ламп накаливания, он был в каждой лампочке, ее желтой ниточкой, один в сотне мест одновременно, был картиной и бюстом генерала под ней, кусочком паркета и неровностью на стене, а потом он вдохнул глубже и оказался еще дальше: электрические лампы за витражами Суда Правды, миллионы цветов, игры бликов и пустота. Ни одного человека. Все исправно. В такие моменты он ощущал себя духом этого места. Все было ему ясно и все его радовало. Вдруг, дернулась вниз чаша весов, полез вниз противовес. Евгений сразу в часах: что-то рановато. И сразу в двигателе на чердаке: поднимает полтора центнера. Может Дмитрий Дмитриевич? Жаль, что сам лифт закрыт клеткой Фарадея. Не подглядеть. Двери открылись, он побежал.

– Ни с места! – прозвучал его низкий голос вместе с эхом из динамиков. Весьма устрашающе. – Вы находитесь на территории охраняемого объекта! Я вынужден задержать вас!

Но по мере того, сколько деталей замечали его глаза, пока он безапелляционно бросал эти слова, пыл его, совершенно справедливый, сменился неуверенностью, а затем и полным отчаянием.

Вера Павловна, мозг всегда подмечает знакомые лица быстрее, стремилась согнуться вдвое. Ее колени были все в черной комковатой грязи, а прозрачные колготки изорваны от бедер до самых пят. Нос у нее был разбит, и если лицо она вытерла рукавом рубашки, то сами ноздри внутри были пурпурно-черные, ее завсегдатаи солнечные очки были лишены левой линзы, а правая присутствовала лишь на треть.

Спутник Веры Павловны пытался держать ее ровно и был одет гораздо приличнее, в утепленный милитари, грязными были только его ботинки, а за плечом у него лаконично торчало двойное дуло охотничьего ружья.

Когда Евгений закончил говорить, мужчина со спокойствием, достойным самой холодной жабы, вышел из лифта, Вера Павловна еле перебирала ноги-ходули, держась за неизвестного, и скорее полуползла за ним.