Московский характер

Вы мне также очень... чтоб тебе ноги сломать с твоей технологией! (Уходит в свою комнату и тут же возвращается с кепкой в руках.) Нет, Виктор Федорович, вам нужно обязательно себя затормозить. Дальше будет труднее! А диплом? К черту диплом! Еще вернемся. А сейчас? На Черное море! На Черное море! (Уходит, захлопнув за собой дверь.)

Некоторое время сцена пуста. Открывается дверь и с тем же самым портфелем, с каким приходил Зайцев, в комнату входит Потапов. Он в расстегнутой, без галстука, рубашке, в пиджаке. Осторожно обходит комнату, заглядывает на балкон, затем в одну и другую комнату, скрывается в одной из них и вскоре возвращается обратно, неся в руках папку, две голубые рубашки, носки и еще какую-то мелочь. Все это кладет на стол возле портфеля.

Потапов. Куда я ее положил? Ведь она была в правом ящике! (Уходит и снова возвращается, заглядывает в ящики буфета.) Нет... Куда ж она исчезла? (Открывает верхнее отделение буфета.) Чисто... Хоть бы корка хлеба была... Стой, стой... (Вытаскивает графин, измеряет глазами содержимое.) Набежит, кажись.(Наливает рюмку, выпивает, снова ищет, чем закусить. Находит пачку кофе.) Кофе «Здоровье» — неплохая закуска.

(Наливает еще полрюмки и с сожалением ставит графин в буфет. Стоя спиной к двери, допивает рюмку.)

В этот момент с хлебом в руках неслышно входит Гринева.

Гринева. За чье здоровье пьете, Алексей Кирьяныч?

Потапов оборачивается и от неожиданности выпускает рюмку. Хочет поднять, но Гринева его останавливает.

Я сама... (Поднимает рюмку.) Садись... Я соберу поужинать. (Показывает на буфет.) Здесь сохнет. В холодильнике все... Портфель убери в кабинет. (Подает портфель Потапову.)

Ну? К себе...

Потапов. Я не собираюсь ужинать.

Гринева. Ужинал, значит? А рубашки зачем? С утра и наденешь...

Потапов. Я не собираюсь здесь ночевать!

Гринева. Ах, вот что... Ну, что ж, это разумно... Разумно, что ты сам пришел... С какой стати присылал Зайцева? Он бог знает что может подумать. Кстати, где ты живешь последние две недели?

Потапов. На заводе. Где моя зажигалка?

Гринева. Ты писал - в правом ящике письменного стола.

Потапов. Там нет!

Гринева. Посмотри в левом...

Потапов. Смотрел... Нет ее там. Я привык к ней.

Гринева. К зажигалке? А я за последние двенадцать лет к тебе. Ты не думал об этом?

Потапов. Мне некогда думать: я работаю.

Гринева. А я думала.

Потапов. Что же ты надумала?

Гринева. Простую вещь... Или ты перейдешь снова в ту самую, то есть в эту квартиру, где ты прописан, или забирай, только сразу и без подручных, все, что тебе нужно, сообщи в домоуправление свой новый адрес и выписывайся из домовой книги.

Потапов. Это ты серьезно?

Гринева. Совершенно! Кстати, есть одно обстоятельство, которое облегчит наше с тобой положение.

Потапов. Какое еще обстоятельство?

Гринева. Мы с тобой незаконные супруги. Товарищ Потапов и товарищ Гринева. Так ведь? И в «Вечерку» не надо. Экономия средств и времени. Так?

Потапов. Так! Что из этого следует?

Гринева. Неужели не ясно? Или ужинать или... или уходить.

Потапов

. Что ты пристала с ужином? Не могу я бывать дома!

Гринева. Почему?

Потапов. Потому что, потому...

Гринева. ...что твоя жена, —будем еще некоторое гремя пользоваться этой устаревшей для нас с тобой терминологией, — выступила против тебя, против твоих заблуждений на заседании бюро райкома?

Потапов. Можешь думать что угодно... Но, между прочим, я выполняю сейчас ваш заказ.

Гринева. Только поэтому?

Потапов. Вот что, товарищ Гринева, хочешь говорить начистоту?

Гринева. Да.

Потапов. Пожалуйста... Да, я считаю твое выступление на бюро неэтичным, непристойным поступком по отношению ко мне! Взыскание предлагали? Да, я считаю, что быть сейчас вместе с тобой, жить под одной крышей я не могу. Ты нанесла тяжелый удар по моему самолюбию!

Гринева. Какому самолюбию?