Московский характер

Картина седьмая

Квартира Кривошеина. Знакомый нам кабинет. Но посреди него стоит сейчас накрытый новой скатертью стол, на нём тарелки, вазы, бутылки с вином. Если внимательно присмотреться, то можно заметить, что в квартире Кривошеина произошли существенные изменения. Квартира стала уютней. Цветы стоят на письменном столе, но уже в вазе. В центре стола — большая фотография, это Кружкова. Книжные полки затянуты занавесками, теми самыми, какие раньше закры-вали широкую дверь балкона. Теперь через балконные стёкла видна вечерняя панорама осенней Москвы, венчает которую ярко выделяющаяся одна из кремлёвских звёзд. Тихо. На сцене в переднике одна Гринева. Она накрывает стол, молча, любуясь картиной праздничного стола. Раздаётся звонок. Гринева уходит и вскоре возвращается, вслед за ней входит с бу-кетом астр и георгин Зайцев. Гринева, не обращая на него внимания, продолжает готовить стол.

Зайцев — Здравствуйте, товарищ Гринева!

Гринева — Что?

Зайцев — Здравствуйте, я говорю…

Гринева — А-а, хорошо… (Молчание.)

Зайцев — А хозяева?

Гринева — Ещё не пришли.

Зайцев — Вы не знаете, куда можно цветы поставить?

Гринева — В кухне кувшин увидите, глиняный.

Зайцев — Самому?

Гринева — А как вы думаете?

Зайцев — Я думаю, что самому… (Здесь впервые Гринева посмотрела на уходящего Зайцева и улыбнулась. Зайцев возвращается с кувшином и цветами.) А что теперь с ними делать?

Гринева — Поставьте на стол.

Зайцев — Но тогда не ясно будет, кто принёс цветы.

Гринева — Держите кувшин в руках.

Зайцев — Я не молочница. (Поставил кувшин на стол.) Вам помочь?

Гринева — Помогайте. У вас штопор есть?

Зайцев — Какой же уважающий себя хозяйственник ходит без штопора? (Подаёт штопор.) Прошу.

Гринева

— Сами.

Зайцев — Опять сам? (Открывает бутылку.) Давно у вас такая привычка — командовать?

Гринева — С детства.

Зайцев — Но ведь я не в вашем профсоюзе… (Наливает рюмку, выпивает и закусывает.) Жажда, понимаете…

Гринева — Это неприлично, Зайцев.

Зайцев — Пустяки… А вы прилично поступили, выгоняя меня из квартиры?

Гринева — Заслужили.

Зайцев — А, знаете, я на вас не обиделся… Скажу больше — проникся к вам глубоким уважением.

Гринева — Вот как, оказывается, можно заработать ваше уважение?

Зайцев — Прошу на этом ограничиться. Суровость вам не к лицу… И вообще, надо признавать ошибки. Я признал, Кривошеин признал, пришёл, поговорил, его выслушали, удовлетворили его заявление — и вот результат. (Показывает на стол.)

Гринева — Ко мне никто не приходил.

Зайцев — А вы бы сами… Мне тяжело смотреть на страдания моего начальника.

Гринева(живо) — Страдает?

Зайцев — Ещё бы! Неудобства большие. Рубашки кончились, носки…

Гринева — И это всё?

Зайцев — Не всё… Умалчивает о многом.

Гринева — Болтун вы, Зайцев…

Зайцев — Называйте меня Сергей Сергеич. Даже Серёжей…

Гринева — Почему?

Зайцев — Вы имеете на то право. Вы мне тогда портфелем по затылку угодили… Так только с близкими людьми обращаются…

Гринева — Я жалела тогда…

Зайцев

— Жалели?

Гринева — Да… Портфель пустым был.

Зайцев — У вас добрая душа, Ирина Федоровна. (Наливает рюмку. Выпивает и закусывает.) Жажда замучила.

Гринева — Неудобно, Зайцев.

Зайцев — Сергей Сергеич.

Гринева(смеясь) — Серёжа!

(Входят Кривошеин и Кружкова. У Кривошеина в руках большой абажур.)

Кружкова(бросаясь к Гриневой) — Ирина Фёдоровна, позор-то какой! Хозяева путешествуют, а гости хозяйством занимаются!

Гринева — Что ты, Аня?

Кривошеин — Абажур покупали… Зачем их столько делают разных. Пойди выбери… (Деловым тоном у Зайцева.) Тебе нравится?