Московский клуб

На душе Шарлотты было неспокойно: она чувствовала, что страх и одиночество — плохие советчики для сердечной привязанности, и понимала, что замужество значило для нее гораздо больше, чем любой флирт. На брифинге для прессы в посольстве, когда она впервые встретилась с Фрэнком, ее привлекли его энергия и едкий юмор. Он производил впечатление умного и чуткого человека, к тому же Фрэнк был свободен — разведен. Он пригласил ее позавтракать в «Националь», потом пообедать в «Прагу», и все закончилось постелью. Их роман длился целый месяц. Потом у нее никого не было — и часто ночью она испытывала одиночество — но вместе с тем одной ей было лучше, чем с Парадизо.

Хотя в плохие дни Шарлотте случалось думать, что лучшая ее пора миновала, она знала о своей привлекательности, или, как она называла это, фотогеничности. Ее светлые волосы и сияющая улыбка эффектно смотрелись на фоне Кремля. Но главным, конечно, для нее были репортажи — по крайней мере, она уверяла себя в этом.

Считалось, что из всех американских журналистов в Москве именно у нее были лучшие связи; это имело неприятную сторону — ей завидовали. Многие считали, что телерепортеры в Москве вообще не нужны: появляясь на две минуты в ночных новостях, они успевали лишь зачитать сообщение из «Правды», показать запись интервью с каким-нибудь советским аппаратчиком и покрасоваться на фоне Кремля или собора Василия Блаженного.

Все эти писаки из мира печатной журналистики — обозреватели «Вашингтон пост», «Нью-Йорк таймс», «Уолл-стрит джорнал» — воображали себя истинными знатоками советской жизни. Они были уверены, что работа остальных журналистов — просто показуха. Для них репортеры информационных агентств — что-то вроде стенографистов в суде; но хуже всего — телерепортеры: это им, ничего не знающим о России, достается вся слава и признание. Они и по-русски-то говорить не умеют. И в некотором смысле снобы были правы; однако Шарлотта являлась исключением.

За несколько лет она стала звездой программы вечерних новостей. По-видимому, ее редактор считал, что она может сделать блестящую карьеру и через год-два стать ведущей программы воскресных новостей. По мнению дирекции телекомпании, главным в настоящий момент было «придать лоск» новостям из Москвы.

Но Шарлотте ужасно надоела Москва. Надоело это серое небо и огромные лужи грязи, эти толпы раздраженных людей, толкотня и давка в метро, пустые полки магазинов. Она презирала этот убогий город и чувствовала усталость от вынужденной изоляции, в которую попадал в Москве американский корреспондент.

По прошествии полутора лет, несмотря на увлечение языком, историей и культурой этой страны, Шарлотта стала тосковать по дому. Она могла бы получить место в госдепартаменте, снова зажить нормальной жизнью. Вернуться домой. А еще ей хотелось наладить отношения с Чарли Стоуном, вновь стать счастливой, иметь семью.

Ей опротивела Москва. И тем не менее время от времени что-то происходило, и Шарлотта радовалась тому, что она здесь.

Всего несколько дней назад на Калининском проспекте был убит крупный советский чиновник: в его машине разорвалась бомба. Это было из ряда вон выходящее событие: впервые на памяти Шарлотты в Советском Союзе был организован террористический акт, и прямо на глазах у людей. Однако об этом деле не было известно практически никаких подробностей.

Если кто-нибудь мог что-либо разузнать об этом деле, это была Шарлотта.

Она пришла в офис компании Эй-Би-Си, проболтала несколько минут с Верой, милой маленькой русской женщиной, занимающейся уборкой, ходящей по различным поручениям и готовящей чай, и Иваном, бородачом средних лет, походившем на дореволюционного крестьянина; этот человек делал для Шарлотты обзор советской прессы. Несомненно, в обязанности этих людей входило доносить на Шарлотту в КГБ, но все-таки это были добрые, благожелательные люди, просто привыкшие хорошо выполнять свою работу.

У обоих были определенные представления о мотивах убийства. Вера полагала, что Борисова убили эстонцы, Иван считал, что это дело рук диссидентов. Однако об этом событии молчали газеты, молчала и программа «Время», запись которой на видеомагнитофон, как обычно, сделала для Шарлотты Вера.

Время от времени Шарлотта что-то узнавала из разговоров с Иваном и Верой. Шарлотта нравилась этим людям — ведь она говорила с ними по-русски. И они ей тоже нравились. Но об убийстве Борисова они знали не более, чем кто-либо другой в России.

От шефа нью-йоркского отделения теленовостей пришел телекс, в котором тот сообщал о своем намерении приехать в Москву и просил Шарлотту устроить ему встречу с… Горбачевым. Ну, еще бы. Большие люди на американском телевидении думают, что они всегда могут отдать подобные приказания своим подчиненным в Москве. Шарлотта покачала головой и улыбнулась.

Затем она взялась за телетайпную ленту, просматривая новости, пришедшие за ночь со всего света. Дело об убийстве Борисова, конечно же, занимало в этих новостях важное место.