Московский принц для Золушки

Это была их «фишка» – когда они чувствовали, что могут поссориться, они «обнуляли» ситуацию. И вот сейчас Тата спросила как ни в чем не бывало:

– Как мама себя чувствует?

– Нормально, – сдержанно произнес Рябцев.

– Нормально – это же не плохо? Нормально – это хорошо? – попыталась пошутить Тата.

– Как «плохо» может быть – «нормально»? – заметил Гена.

– Я тоже так думаю, – ответила Тата. – Плохо – это ненормально. Значит, мы оба «хорошо» причисляем к норме.

Рябцев на секунду отвлекся от дороги и с удивлением посмотрел на нее.

– Ты сегодня как-то странно выглядишь, – заметил он.

– Так всегда бывает, когда мне хочется поговорить о чем-то не очень приятном. Но ты будь внимательнее, – указала ему Белозерова, – дорога оживленная.

– О чем же ты хочешь поговорить?

– Я? Я хотела узнать, почему ты проводишь все больше и больше времени у себя дома. А я одна. Гена, у нас что случилось?

Тата вдруг услышала себя со стороны, и ей стало противно – вот именно так все ее приятельницы выясняли отношения. Во всяком случае, так следовало из их рассказов. Белозерова не уважала такое мелочное цепляние. Но почему-то напрямую вопрос она не задала. Наверное, боялась услышать, что между ними все кончено, – от этой мысли совсем стало неприятно. И она тут же решила исправить свою ошибку:

– Мне вот, например, кажется, ничего не случилось. Кроме того, что тетя выпила лишнего, была неосторожна с париком, а Таисия Николаевна разволновалась.

– Вот это ее волнение и есть причина моего отсутствия у тебя дома по вечерам. Я не знаю, что там наговорила ей Адель, но мама даже и слышать не хочет, что я буду с тобой встречаться.

– Встречаться?! – изумилась Тата. – Милый, мы с тобой больше года живем как муж и жена.

И опять ей стало не по себе – в произнесенных словах послышалась чисто женская претензия.

– Ты же понимаешь, что я имею в виду. Мама очень тяжело пережила тот разговор. И тетя ее напугала – была пьяной, как-то грубо шутила. И еще эта пицца…

Тата расхохоталась во все горло. Как ни возмутило ее это лживое утверждение, как бы она ни хотела уладить все, но то, что Адель приняла Таисию Николаевну за разносчицу пиццы, – развеселило ее.

– Ничего смешного. Это не оскорбительно – все работы достойны уважения, но моя мать… Человек с таким образованием…

– Да, конечно. Вот только тетя не была пьяна. Она просто смешала вина. И она уж точно не хотела оскорбить Таисию Николаевну. Она понятия не имела, что это твоя мама, – поспешила успокоить его Тата, хотя ничего не видела зазорного в работе курьера. И ничего не видела страшного в такой «комедии положений».

– Это как посмотреть на ситуацию, – упрямо хмурился Рябцев.

– Хорошо, Гена. Давай оставим в покое других людей. Давай поговорим о нас. – Тата замолчала, а потом тихо сказала: – Я скучаю. Ты редко приезжаешь. Еще реже остаешься у меня.

– Но была же тетя…

– Тетя жила в отеле, – мягко напомнила Тата. – Гена, ты понимаешь, о чем я. О нас.

В машине стало тихо.

– Слушай, ты пойми… – наконец, заговорил Рябцев. – Это из-за мамы. Просто я не могу разорваться. И она ужасно нервничает… Я должен ее успокоить…

– Послушай, может быть, лучше все сказать как есть. Именно сейчас. Именно в этот момент. Семь бед – один ответ. Хотя я считаю, что и бед-то нет. Так, досадное недоразумение. Тетя Адель не специально же. И скорее всего, в ответ на что-то. Только мы не знаем, на что…

Здесь Тата слукавила. Она понимала, почему так повела себя тетя. Потому что Таисия Николаевна позволила себе обидеть племянницу. Но так не хотелось сейчас опять превратить разговор в пререкания. Тата хотела понять истинную причину поведения Рябцева и воспользоваться этим разговором, чтобы выяснить, что же он думает об их отношениях. Слова тетки не шли из головы. «У мужчины всегда есть планы. Если в этих планах нет тебя – меняй мужчину!» – это высказывание Адель позволила себе во время одного спора.

– Понимаешь, рано или поздно нам придется разговаривать с твоей мамой. Если, конечно, мы не поссорились. Лучше это сделать сейчас. Она же должна понять тебя.

И опять наступила тишина. Рябцев молчал. Тата ждала, пока они выезжали в веренице машин на МКАД, потом толкались в пробке на съезде, потом пытались пересечь один из перекрестков. «Если он не заговорит до следующего светофора, значит, все кончено. И я дура, что завела эту беседу», – подумала Тата, но в этот момент Рябцев произнес:

– Все нормально. Только маме нельзя сейчас нервничать. Поэтому все объяснения с ней – неуместны.

– Я тебя поняла, – кивнула Тата, и остаток пути они проделали в полном молчании.

Счастье – понятие трудно формулируемое. Сколько всего взаимоисключающего присутствует в этом человеческом ощущении. И для каждого человека счастье – это свой подарочный набор. Философы, народ дотошный, стремящийся все разложить по полочкам или пометить галочкой, до сих пор спорят о том, что же нужно человеку, чтобы называться счастливым. Их споры обычным людям не слышны. Обычные люди больше доверяют своим ощущениям, не заботясь об их классификации.