Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Предметом рассмотрения в курсе практической философии Рейнгард считает систему нравственности, которую понимает как основанную «на идее первоначального морального закона, а следовательно… на идее первоначально существующей в человеке законодательной способности, называемой практическим разумом»[217]. Моральный закон у Рейнгарда соответствует кантовскому категорическому императиву. Подобно Канту, он рассматривает общественный порядок как результат противоборства свободной воли и чувственной натуры, отдельного человека и понудительной силы общественных законов. Эти законы должны выводиться с помощью разума посредством морального суждения. На них строится теория права, должностей и общественных учреждений. При изложении материала Рейнгард пользуется различными мнениями философов — от стоиков до Канта и Лейбница. Он присоединяется к распространенному в Германии начала XIX в. критическому взгляду на идеи французского Просвещения, считая, что теория

Руссо «сама рушится, как скоро за основание гражданского общества примется идея первоначального закона вместо идеи первоначального договора». Практический характер философии Рейнгарда виден в большом количестве советов, аксиом поведения, которые должен усвоить человек, находясь в обществе, как, например: «каждый из нас должен уважать характер как в самом себе, так равно и в других; с другой стороны, каждый из нас по своей натуре и по моральному закону может требовать от других уважения к своему характеру»[218]

.

Многие студенты тепло вспоминали и о занятиях с профессором римского права Ф. Баузе, еще до начала его тяжелой болезни. Живя долгое время в России, Баузе, кроме своего увлечения коллекционированием русских древностей и чтения лекций, всерьез занимался историей российского просвещения и словесности. В 1796 г. в торжественном собрании Московского университета он прочел речь о состоянии просвещения в России до Петра I — первый опыт исследования такого рода, который затем несколько раз перепечатывали журналы, предпринятый с целью «избавить Россию от долговременной ненависти и нареканий иноземцев, воздать каждому веку должное по заслугам, наконец, ознакомить с началами Русского просвещения сего времени». Баузе критикует сочинения иностранцев, распространявших в Европе ложное мнение об уровне российского просвещения, как основанное на домыслах: «Я писал, не полагаясь доверчиво ни на кого, все сочинения, которыми я пользовался и которые цитировал, лежали у меня перед глазами». Выделяя начало просвещения на Руси во времена св. Владимира, Баузе подчеркивает преемственность политики сближения с Европой у Петра I от предыдущих царей, в т. ч. Ивана Грозного[219].

Как знаток древнерусской литературы Баузе активно участвовал в созданном Муравьевым комитете для написания истории русской словесности. Не успев опубликовать значительных печатных трудов, Баузе «много собрал и приготовил материалов для больших и важных сочинений. Особенные труды его обращены были на Политическую экономию, Историю литературы, Нумизматику, Дипломатику и Римское законоведение»[220]. Как юрист-теоретик Баузе принадлежал к господствовавшей в XVIII в. немецкой школе и излагал римское право на латинском языке по руководствам, принятым в германских университетах. Юриспруденция в его понимании — это комплексная наука, включающая в общем виде познание «справедливого и несправедливого», для овладения ею нужно пройти весь курс начальных знаний естественных наук и философии, обладать красноречием, знать языки, сочетать практические познания в области права и теорию. К теоретическому (положительному) праву он относит естественное и государственное право, этику и политику, к практическому — гражданское право и все виды приложений положительного права.

Наиболее выдающимся теоретиком права среди русских профессоров был Л. А. Цветаев. В отличие от Баузе, он получил образование в Париже, где стал членом Академии законодательства. Работы Цветаева написаны под влиянием французской энциклопедической школы, к которой принадлежали Монтескье, Пасторе и др., хотя Цветаев отлично знал и немецкое направление законоведения.