Московский упырь

Они сыграли еще одну партию – Иван и ее проиграл вчистую, – при этом болтали на разные темы: самозванца сильно интересовала Франция, – может быть, он имел там какие-то свои интересы, а может, и из чистого любопытства – как заметил Иван, «царевич» отличался любознательностью.

А потом к «царевичу» повели Прохора с Митькой, и Иван едва дождался, когда парни вернуться назад.

– Ну как? – бросившись к дверям, спросил.

– Выиграл у Димитрия три партии! – похвастался Митрий. – Не такой уж он и игрок.

– Хитер он, этот Дмитрий, – усмехнулся в усы Прохор. – Хитер и, ничего не скажешь, умен.

– А вот самозванец ли?

– То дело темное… Ты-то сам как мыслишь, Иване?

Иван обвел всех пристальным взглядом:

– Мыслю я так: самозванец ли Дмитрий или пусть даже истинный царь – для нас все равно. Мы-то присягали царю Борису Федоровичу! И никто нас от той присяги не освобождал!

– Верно, Иване! – Прохор взволнованно обнял юношу.

А Митрий одобрительно улыбнулся:

– И верно, хорошо сказал! Истинно!

Глава 7

Мятеж

Мятеж в расположении многотысячной армии казался безрассудной авантюрой.

Р. Г. Скрынников. Россия в начале XVII века. Смута

Апрель 1605 г. Лагерь под Кромами

Кромы – небольшой хорошо укрепленный город – воеводы царя Бориса так и не смогли взять, расположившись рядом обширным и беспокойным лагерем. Шатры, крытые повозки, просто накинутые на колья рогожки – вот и все обустройство, да еще выгребные ямы – по одной на каждый большой отряд. За тем, чтобы все справляли свои дела там, где надо, а не там, где придется, строго следили, опасаясь болезней.

А солнышко уже пригревало вовсю, топило снега, и поначалу только пригорки, а затем и низменности, исходя паром, зачернели землицей, быстро покрываясь молодой нежно-зеленой травкой с желтыми мохнатыми шариками мать-и-мачехи. Наросло свежей крапивы, из которой костровые варили вкуснейшие щи, иногда шли дожди, но большей частью стояло ведро, и небо было таким пронзительно голубым, а воздух – теплым и словно бы каким-то летним, что многих – очень многих – тянуло к земле: пахать, боронить, сеять.

Дворяне-ополченцы, опьяненные запахом весны, собирались кучками, зло критикуя указ царя Бориса, строго-настрого запрещавший воеводам отпускать ратных людей на отдых. Многие мелкие землевладельцы не без оснований опасались за судьбу своих земель – как там, без хозяйского-то пригляду? А никак, скорее всего – мужики все поразбежались, новых нету, пахать да сеять некому. Как жить? На царские подачки? И без того еще не оправились от трехлетнего голода, и вот сейчас на тебе, воюй – а землица как же? Кто за людишками-пахарями присмотрит? Жены? За ними бы кто присмотрел… Заскучали уж, поди, без мужской ласки… а может, кого и нашли?

– Ты смотри, Микита, – горько жаловался немолодой уже ратник в серой поддеве со ржавыми пятнами от доспехов. – Пять десятков тыщ народу пригнали! Пять десятков тыщ! А крепость-то крепость… Тьфу! Для осады и тыщи хватит. И посошников зачем-то пригнали… Понимаю, конечно: пушки, ядра да зелье на чем-то возить надо. Однако наступать-то никто не торопится?

– А зачем, дядько Лявон? – смачно зевнул Микитка – вихрастый парень с круглым веснушчатым лицом. – Чего нам, тут плохо?

– Да затянулось все слишком, вон что! Тсс! – Дядько Лявон поднял с земли короткую, с блестящим широким лезвием пику – совню, – прислушался. – Вроде идет кто-то?

Микитка тоже насторожился, услыхав чьи-то приближающиеся шаги:

– А ведь и верно – идет! Похоже, проверка!

– А может, хрестьяне здешние чего продать привезли? – Ратники обрадованно переглянулись. – Мы бы первые у них и купили б…

– Эй, стой, кто идет!

– Не идет, а едет, – продравшись сквозь кусты, уже тронутые маленькими клейкими листиками, перед воинами возник хитроглазый мужичонка в распахнутом ввиду тепла армячке. Кивнув, ухмыльнулся:

– Здорово, дядько Лявон, и ты будь здоров, Микита. Я смотрю, вы снова на страже. Что, больше ставить некого?

– Не, это ты, Макарий, все в нашу стражу приходишь, – засмеялся Лявон.

– Не прихожу, а приезжаю, – поправил Макарий. – Два воза у меня в грязи застряли, у балки. Помогли б вытащить…

Лявон махнул рукой:

– Поможем, ништо… Верно, Микита?

– Конечно, поможем, дядько Лявон. Макарий, ты чего в этот раз привез-то?

– Квасу две корчаги, да мучицы чуть, да рыбы… рыбы много.

– А пирогов, пирогов не напекла твоя баба? Я бы полдюжины взял.

Макарий засмеялся:

– Напекла, а как же! Еще теплые. Ну, пирогами я вас и так угощу, забесплатно, коли уж поможете возы вытолкать. Я-то, ишь, думал, подсохнет, ан нет – сыровато. Да и рано еще… Думаю, поеду-ка сегодня поране других – скорей расторгуюсь да за дела.

– Это ты правильно решил.

Бережно припрятав совни в березняке, ратники, прибавив шагу, пошли вслед за Макарием.

Утреннее апрельское солнышко еще таилось за деревьями, за ближним лесом, но первые – самые проворные – лучи его уже золотили вершины берез. Благостно было кругом, лишь парила на опушке земля, да радостно пели птицы.