Москва 2066. Сектор

– Значит, так, Никита. – Рыкова наклонилась и потушила сигарету в продолговатой малахитовой пепельнице. Персиковая юбка ее при этом так натянулась на бедрах, что Чагин испугался, что лопнет, в лучшем случае, змейка. – Я твой главный работодатель. К тебе отношусь с доверием и уважением. И это мое личное дело, как и когда (и к кому) демонстрировать свое отношение. Хочу, рассчитываюсь заранее, хочу – потом. Не скрою, специалисты твоего уровня у нас есть. Но такое редкое сочетание профессионализма (на который я рассчитываю) и специфического опыта, в данном случае опыта проживания в Тихом мире, к счастью или к сожалению, сосредоточилось только в тебе. Ты мне нужен. Я сделала шаг первой. Тем не менее оставляю за собой право задавать вопросы и удостоверяться, что я в тебе не ошиблась. Согласен?

– Согласен, – сказал Никита.

– Тогда, чтобы закончить разговор о сыне, хочу напомнить, что бояться тебе здесь нечего. Я сама живу в соседнем доме. И сына с женой ты можешь привозить когда угодно, хоть сегодня вечером. Если считаешь, что нужно осмотреться, твое дело. В общем, как только созреешь, проинформируешь меня, и мы отправим за ними. Договорились?

– Договорились.

– А то как-то несправедливо получается. Все ради жены, но ты здесь, а жена по-прежнему там, откуда мечтала уехать. Я слышала, что у тебя с женой связана какая-то романтическая история. Расскажи, пожалуйста, поподробней, что там у вас произошло.

– Ладно, – сказал Чагин, смирившись с тем, что еще некоторое время не узнает подробности своего задания, и рассказал о том, что случилось шесть лет назад, за полгода до Потепления.

Чагин в то время был на подъеме. Работал в еженедельнике «300 процентов», материалы выходили в лучших и самых дорогих интернет-изданиях, вел колонку в газете «Трейдсмен», почти одновременно выпустил несколько скандальных репортажей и обзоров на небезопасные темы. Стал известен. Его старались подкупить. Угрожали.

Никита с Викой расписались, купили квартиру, решили завести ребенка. Вика была беременна. Домой звонили с угрозами. Она боялась, плакала, и Чагин пытался разобраться, предлагал звонившим встретиться лицом к лицу, обращался в милицию, но продолжал работать. Как-то раз Вике в спину бросили камень.

И вот однажды ночью, в конце августа, Чагин возвращался домой из гостей. В подъезде дома, в котором он был в гостях, был ремонт, меняли какие-то трубы или тянули Интернет. Обрезки труб лежали у стен, а сверху свисали мотки провода. Чагин сбегал пешком по лестнице, и когда спустился к первому этажу, вдруг погас свет. Никита стал осторожно спускаться, из темноты появились две смутные бесшумные тени. Одна забежала за спину, другая замахнулась – в руке у нее была труба, – но зацепилась трубой за моток провода, свисающий с потолка, и крикнула: «Б…!» В то же мгновение сзади обрушился удар, но Чагин пригнулся, и он пришелся вскользь. Никита бросился вперед, вырвал обрезок трубы у переднего, а дальше все смешалось. Тот, который зацепился за провода, выскользнул и убежал, а второго, нападавшего сзади, Чагин сбил с ног и несколько раз ударил трубой.

«Возможно, вы видели фотографии, – сказал Чагин тускло, – их много было в Интернете. Я почему-то не смог остановиться после первого удара. Из-за этого так все плохо закончилось».

Было много шуму. Заказчиков не нашли, а Чагину за превышение и убийство дали семь лет. Организовали травлю. Это было легко, потому что выходил Никита в ту ночь от любовницы.

И как-то довольно быстро все отвернулись от него. Родители Вики Чагина прокляли. Но Вика не бросила мужа. Так же, как и все, она знала, у кого был Никита, но упрямо пыталась вытащить его из тюрьмы. Беременная, ездила с передачками в СИЗО, продала квартиру, платила адвокатам, боролась за мужа изо всех сил, наперекор всем, с остервенением, слезами и диким упрямством.

После приговора сказала, что родит и будет обжаловать. «Дайте только две недели сроку» – эти слова молодой женщины на девятом месяце беременности тиражировали все телеканалы России, вышибая слезу из домохозяек.

Кто знает, чем бы все закончилось, если бы не Переворот, после которого в один день опустели тюрьмы, и Чагин оказался на свободе.

– Как вы думаете? – спросил Чагин у Елены Сергеевны. – Я мог отказать Вике, когда она захотела в Сектор?

– Да, потрясающая история, – проговорила Елена Сергеевна, и Чагину почему-то показалось, что рассказ не встревожил, а, наоборот, успокоил ее. – Теперь мне все яснее… Значит, тебя тяжело остановить… Ладно, попробуем использовать твою энергию в мирных целях. Кофе будешь?

– Не откажусь.

Елена Сергеевна нажала звонок на краешке стола, и вскоре на пороге появилась очень пожилая женщина в балахонистом халате и с усиками на насупленном лице.

– Неля! Нам два кофе и холодной водички. И пусть Наташа принесет.