Москва на линии фронта

– В Волоколамске. И вот, приезжаю туда на попутной машине – а бомбежка страшная была! – вижу, около дома стоит солдат, часовой. Понятно, штаб там. Спрыгиваю с машины, захожу во двор – и тут же оказываюсь перед командующим армией генерал-лейтенантом Рокоссовским. Как положено, представляюсь командующему и встаю рядом с его адъютантом, который в это время уговаривал Константина Константиновича уйти в земляное укрытие, сооруженное во дворе. А вокруг все буквально трясется, бомбежка просто невероятная… Рокоссовский молча слушал адъютанта, а потом вдруг говорит: «Как я могу идти в щель, если тут солдат стоит?!»

– Все-таки зачем командующему нужно было делить опасность с солдатом-часовым? В конце концов, у всех на войне свои обязанности, а потому и свои условия несения службы…

– Мне трудно предположить, какими мотивами он тогда руководствовался… Многим из нас, длительное время находившимся в боевых условиях, порой просто осточертевало каждый раз укрываться во время налетов авиации противника. Но мне кажется, Рокоссовский тогда просто демонстрировал выдержку, смелость, чтобы придать подчиненным уверенность в стабильности боевой обстановки… А вообще, могу вам сказать, что в периоды нахождения под постоянной смертельной угрозой временами наступает какое-то внутреннее притупление остроты восприятия опасности, однако при этом не теряется самообладание, адекватная оценка обстановки и продолжается нормальное выполнение служебных обязанностей.

– Но имел ли право командующий армией вот так рисковать?

– На войне никогда не знаешь, где тебя «достанет». Вот я, вскоре после возвращения в 16-ю армию, был командирован в район Клина для выяснения причин задержки прибытия одного из артиллерийских полков и принятия мер по ускорению его продвижения к назначенному месту дислокации. Как оказалось, задержка была связана с разрушением на одном из участков маршрута железной дороги. К моему приезду полк уже был на месте, штаб его разместился в отдельном деревянном доме на окраине Клина.

Немцы, по-видимому, обнаружили развертывание полка и нанесли по нему бомбовый удар. В качестве бомбоубежища офицеры штаба использовали подвал, находившийся, соответственно, под полом этого дома. Я хотел спуститься туда вместе со всеми, да только места там для меня не нашлось – все было забито народом, так что я встал у печи, по другую сторону от лаза в подвал… И вдруг я слышу буквально над собой свистяще-завывающий звук падающей бомбы! Через мгновение бомба, пробив крышу и потолок, попала точно в этот лаз и взорвалась в подвале! Меня завалило обломками, я получил сильный удар по голове, все тело ломило – но я был жив, а все те, кто спрятался в убежище, – погибли…

– Судьба!

– И я о том же. Не угадаешь!

– Иван Лаврентьевич, непосредственно в битве под Москвой вам уже приходилось исполнять обязанности сотрудника военной контрразведки – а не командовать подразделениями и так далее?

– Да, конечно! Это были сложные, ответственные и очень многогранные обязанности. Ведь в те тяжелые времена военная контрразведка обладала расширенными правами, имела доступ к широкому кругу информации, обеспечивала сохранение военной и государственной тайны, непосредственно участвовала в реализации намеченных планов. Несмотря на разницу в воинских званиях, военные контрразведчики на равных с командным составом решали возложенные на них задачи, оказывали активную помощь командирам и политработникам, взаимодействовали с подразделениями военной разведки, комендатурами, территориальными органами НКВД и милиции. Под их пристальным вниманием находилась охрана баз, тыловых частей армии и фронта в целом.

– А если более конкретно: о непосредственно вашей работе в войсках – в частях и соединениях армии?

– А непосредственно в войсках… Нужно было решать в боевой обстановке основные вопросы негласной оперативной работы – скажу так, создания условий для вскрытия и пресечения любых негативных проявлений, прежде всего панических настроений, измены Родине, перехода на сторону противника. Как вы знаете, в 1941-м такое, к сожалению, бывало нередко.

В постоянной проработке находились в первую очередь вопросы борьбы со спецслужбами противника, которые забрасывали в наш тыл свою агентуру, разведывательно-диверсионные и террористические группы, одетые в советскую военную форму и с документами советских военнослужащих, в том числе и сотрудников госбезопасности… Эти вопросы надо было решать не в кабинетных условиях, а в боевой обстановке, в окопах и землянках, в лесных и других укрытиях, разрабатывать правдоподобные легенды, сохранять конспирацию и в то же время нести равный с командирами груз ответственности за решение конкретных боевых задач.