Москва против Мордора

Прямо передо мной готовится к маршу колонна левых. Такого количества красных флагов я не видел даже в СССР. Бьет в глаза старый, с детства знакомый лозунг «Вставай, проклятьем заклейменный!». Я выхожу на середину Якиманки, чтобы прочитать огромный транспарант, который тянется от одного тротуара до другого. На нем написано: «Долой президентское самодержавие!» На моих глазах перед колонной появляется властный человек в коричневой дубленке и меховом картузе. «Транспа-арант!» — громко, чуть врастяжку приказывает он тоном офицера, привыкшего к тому, что его команды исполняются незамедлительно. — «Шаго-о-м, — он держит секундную паузу, — марш!» Колонна с тяжелой решительностью трогается с места.

Впереди колонны левых, в тридцати метрах от них, так же медленно и неумолимо движется колонна националистов. На некоторое время я перехожу туда. Их первый ряд несет красный транспарант с черными буквами в белой кайме: «Русская нация: свобода, справедливость, солидарность». Периодически из глубины колонны, как из крепости, раздается одинокий голос: «Русские, вперед!» — и тогда сотни голосов с резкой силой подхватывают эти слова и многократно повторяют их, доводя фразу до ярости белого каления. Бок колонны обрамлен черным лозунгом, на котором латинскими буквами написано: «Mubarak — Kadaffi — Putin». Когда националисты останавливаются, левые останавливаются тоже, и тогда между двумя этими мирами оказывается промороженная нейтральная территория, по которой иногда перебегают редкие фотографы. Милиционеры с нашивками «Отдельный полк особого назначения» смотрят за маршем с тротуаров.

Анархисты — в их колонне я тоже иду некоторое время — движутся в веянии своих черно-красных знамен. Знамя, когда оно касается лица, кажется легким крылом холодной птицы. Некоторые из анархистов в черных масках. У них отлаженная система кличей и лозунгов, и в этой системе чувствуется сплоченность небольшого отряда, привыкшего действовать во враждебной среде. «Решение!» — несется из глубины колонны, и десятки голосов отвечают: «Самоуправление!» Вдруг двое анархистов, идущих в метре от меня, быстрыми синхронными движениями зажигают файеры. Они держат файеры перед собой, как эстафетные палочки, один из файеров выбрасывает вверх высокий, в два метра, столб алого инфернального огня, другой с шипением швыряет вокруг себя бешеное зеленое пламя, и всё вокруг тут же окутывается белым дымом и острым запахом гари. Веселый анархист рядом со мной повыше поднимает плакат «Просим прощения за неудобства. Просто мы тут пытаемся изменить мир!».

Перед колонной левых двое катят тележки: одна с маленьким красным переносным генератором, другая с динамиком, которой привязан к тележке веревками. В середине Якиманки один из них берет микрофон. Со своей абсолютно лысой непокрытой головой и расстегнутой курточкой он выглядит так, как будто нет ни мороза минус двадцать, ни студеного воздуха, который на вдохе приходится кусать, как снег. И он поет. Прекрасным поставленным баритоном этот пролетарий поет на всю Якиманку песню итальянских партизан O bella ciao. Когда он заканчивает, я думаю, что не может быть ничего прекрасней итальянской партизанской песни, с таким чувством исполненной посреди промороженной Москвы, но я ошибаюсь. Его товарищ отдает ему ручку тележки и берет микрофон. У парня кепка на голове, веселое лицо и черные живые глаза. Он поет «Интернационал». Я не левый и не правый, я сам по себе, и мне не нужны ни партии, ни вожди, и пропагандой я не занимаюсь, но этот парень поет так, что на холоде пробивает горячая дрожь и видишь, как створки неба над Москвой распахиваются, открывая новый мир, в котором нет рабов.

На Болотной был офисный люд и креативный класс Москвы, мгновенно вспыхнувший от несправедливости поддельных выборов, на проспекте Сахарова была четко структурированная Москва зажиточного центра и угрюмых окраин, но тут, на Якиманке, вся эта умная социология вдруг превращается в то, что лучше всего назвать старинным русским словом мiръ. В эту субботу картонные стеночки между людьми падают, и к Кремлю течет, занимая всю ширину улицы, огромный народ. Понять, кто есть кто, невозможно. Двое солидных мужчин, имеющих вид начальственного звена компании среднего уровня, дружно несут флаги «Левого фронта». Среди националистов шагает с русским имперским флагом человек с узкими глазами выходца из Азии. И в довершение всего небритые старики в ушанках, ограбленные олигархами, вступают в споры с молодыми радикально настроенными бизнесменами, защищая от них Ельцина.