Москва в улицах и лицах. Центр

Трудно представить, что заурядный трехэтажный дом Кузнецкого моста, 20, начинающийся от Рождественки, вобрал в себя каменные палаты XVIII века, надстроенные в том же веке третьим этажом. В последний приезд в Москву Лев Толстой незадолго до смерти побывал в этом доме, который славился книгами и инструментами. Как мы знаем, рояли и пианино продавали здесь в трех магазинах. В дверь одного из них под вывеской "Юлий Генрих Циммерман", где реклама предлагала "Большой выбор всевозможных инструментов", и вошел граф, сопровождаемый друзьями. Великий старец приехал не ради покупки. Чтобы послушать фортепьянную музыку, записанную с помощью самого совершенного тогда аппарата "Миньон". Запись рекомендовал его вниманию пришедший с ним композитор Александр Гольденвейзер. Музыка даже в грамзаписи производила на внимавшего каждому звуку патриарха колоссальное впечатление, он, как писал композитор, вскрикивал от восторга и плакал, не скрывая слез.

В этом же доме кроме музыкальных магазинов помещался книжный магазин "Тастевен Ф. И. преемник В. Г. Готье". Анна Каренина, героиня романа Льва Толстого, имела обыкновение покупать здесь книги на французском. Очевидно, и автор романа хаживал сюда с той же целью не раз.

В советской Москве в этом доме пользовался известностью выставочный зал, чьими соседями стали иностранные фирмы, несколько потеснившие живописцев. Другой выставочный зал, Московский Дом художника, занял строение, где некогда толпа громила машины Сан-Галли... И здесь униженные творцы подавлены торговцами. Уверен, из этого храма им придется уйти без божественного вмешательства.

На Кузнецкий мост, 11, в пору хрущевской "оттепели" привез деревянные статуи вернувшийся на родину из долгой эмиграции великий мордовский скульптор Степан Эрзя. Он представил истосковавшимся по неполитизированному искусству москвичам своих героев, дочь инков, мужика, людей незнаменитых и великих, автопортрет... Обласканный народом, ломившимся на выставку, счастливый старик ходил между резными фигурами и вступал в разговор с каждым, кто к нему обращался, в том числе со мной, студентом. Выйдя с выставки Эрьзи, перейдя улицу, попал неожиданно на другую выставку, где представлены были картины Александра Герасимова. В разгар дня я ходил в одиночестве между картин. Общественность демонстративно игнорировала народного художника СССР в знак протеста против засилья мэтров соцреализма.

Когда праздновалось 60-летие Октябрьской революции, Дом художника впервые предоставил Илье Глазунову, много лет добивавшемуся права показать свои картины в Москве. После скандального закрытия выставки в Манеже в 1964 году такой возможности он не имел, травимый "товарищами по оружию". На Кузнецкий привезли скатанное в рулон большое полотно, которое под присмотром автора натянули на раму. То была запрещенная к показу цензурой "Мистерия ХХ века". В ее углу вмонтировано было зеркало. Заглянув в него, каждый таким образом оказывался соучастником трагических событий, в кругу лиц, отъявленных врагов советской власти, таких как расстрелянный Николай II, с одной стороны, и Александр Солженицын, с другой, между которыми теснились фигуры поверженных вождей, диктаторов, президентов... Ленин представал в зареве пожара мировой революции и потоках крови, заливавших гроб его соратника Сталина...

На Кузнецкий прибыли дипломатический корпус, почетные гости. Но двери зала не распахнулись в назначенный час, потому что выставку закрыли, не успев открыть. Об этом поведали все западные радиостанции, сутками вещавшие на Россию за "железным занавесом". Москва увидела "Мистерию" десять лет спустя. По сей день великая картина ХХ века скатана в рулон и хранится в депозитарии автора, мечтающего, чтобы ее могли увидеть люди, для которых он ее писал, рискуя головой.

Кузнецкий мост шаг за шагом занимают фирменные магазины и банки. Один из них заполучил флигель, где обитал прежде предшественник Москомимущества - отдел нежилых помещений, куда с улицы свободно мог войти каждый, не предъявляя пропуск вооруженной охране. Но добиться цели было мучительно сложно. Двадцать один раз по полученным здесь адресам ездил я по всей Москве вместе с физиками профессором Юрием Гуляевым (ныне академик, директор Института радиоэлектроники Российской Академии наук) и профессором Эдуардом Годиком (ныне где-то в Америке). Им поручили официально исследовать Джуну, нагревавшую загадочным образом дистанционно кожный покров. Мы, наверное, еще бы годами осматривали развалюхи на широких московских просторах, пригодные для скота, если бы Джуна не помогла науке своими дивными руками, генерирующими, как выяснилось, ультразвук и прочие физические поля. (Длина среднего пальца руки 11 сантиметров). Ими она излечила многих сильных мира, пользовавшихся ее даром. А проявили подлинное участие и благородство немногие, Игорь Николаевич Пономарев, тогда секретарь МГК, ведавший строительством, и Сергей Михайлович Коломин, второе лицо на Тверской, 13, тогда фактически игравший роль мэра. Им обоим хочу с большим опозданием выразить признательность.