Москва в улицах и лицах. Центр

В первую очередь осваивалась нечетная, отдаленная от Неглинки сторона. На ней сохранился у Большого двухэтажный ампирный дом Хомяковых, появившийся в 1824 году. Рядом с ним тянулся еще один принадлежавший Хомяковым деревянный дом, сгоревший от взрыва газа в 1898 году. В нем в молодости жил известный славянофил, талантливый публицист, богослов и философ, поэт Алексей Степанович Хомяков, певец объединения славян под главенством России. В Московском университете он защитил диссертацию по математике. Но известен стихами, пьесами, статьями, переводами с греческого. И запретным стихотворением "России", ходившим в самиздате с такими крамольными строчками:

В судах черна неправдой черной

И игом рабства клеймена...

Вдохновляли поэта Москва, Кремль. Услышав однажды утром на пасху 1849 года звон Ивана Великого, сочинил стихотворение о кремлевской заутрене, призвав "кичливые умы" к братству со "страждущими":

В безмолвии, под ризою ночною,

Москва ждала, и час святой настал:

И мощный звон промчался над землею,

И воздух весь, гудя, затрепетал.

Певучие серебряные громы

Сказали весть святого торжества,

И слыша глас, ее душе знакомый,

Подвиглася великая Москва.

Путеводителями из жизни Хомякова упоминается единственный эпизод: на его квартире однажды собрались московские литераторы (в том числе два великих поэта - Александр Пушкин и Адам Мицкевич, отбывавший ссылку в первопрестольной), чтобы отпраздновать выход первого номера журнала "Московский вестник". "Нечего описывать, как весел был этот обед, свидетельствует историк Михаил Погодин, - сколько было тут шуму, смеха, сколько рассказано анекдотов, планов, предположений".

Жизнь Хомякова прошла в постоянном общении с друзьями, среди которых был великий Гоголь, собиравшимися в его доме "для обмена мыслей и для споров". В другом хомяковском доме на Арбате долгое время все сохранялось так, как было в 40-е годы ХIX века, даже музей существовал в первые годы советской власти. Судьба этого хомяковского дома печальна, его снесли в хрущевские времена, чтобы проложить проспект...

А на Петровке, 3, на месте сгоревшего дома Хомякова - много сделавший для Москвы архитектор И. А. Иванов-Шиц до революции возвел (надстроенный в сталинские годы двумя этажами) большой дом на углу с Кузнецким мостом, занятый ныне ведомством речного флота России.

В анналы истории Москвы вошел родственник поэта дворянин Алексей Степанович Хомяков, владевший перед революцией участком земли рядом со сгоревшим строением. На ней он посеял траву и посадил несколько деревьев, оказавшихся посреди улицы. В Москве этот скверик, огороженный решеткой, прозвали Хомяковой рощей. Это сюжет другого рода, порожденный страстью к наживе. Газеты и Дума годами уламывали его продать злосчастный клочок земли, чтобы расширить проезд.

И многие годы неслышно прошли.

И подняли спор из-за этой земли

Владелец и город: о куще зеленой,

Железным забором кругом обнесенной,

Полились и льются, как звонкий ручей,

Каскады живых и горячих речей.

Хозяин земли запросил 100 тысяч за 55 квадратных метра. По одной версии, испугавшись, что в газете появится карикатура, изображающая пасущегося в роще осла с головой Хомякова, владелец сбавил цену. По другой версии, точку в деле поставил суд.

Поэтому, войдя в рынок, Москва сдает охотно в аренду недвижимость, но не спешит продавать саму землю, чтобы на пути ее развития не выросли в ХXI веке "хомяковы рощи".

Сталинская реконструкция не обошла Петровку. Ей нанесли страшный удар, когда снесли церковь Рождества и линию домов между Кузнецким мостом и Столешниками.

Зачем? По Генплану 1935 года предполагалось пробить по древним переулкам так называемое Центральное обходное полукольцо. Ставилась задача их "выпрямить и расширить с 12-15 до 35 метров". То есть увеличить проезжую часть в три раза, сломав фасадные дома.

Конечно, это была еще одна утопия, реальностью стала потеря замечательных зданий. Угловой дом с ротондой, как это принято было в старой Москве, полукружием связывал Петровку и Кузнецкий мост.

Дом с ротондой назывался по имени известной причудами Анны Ивановны Анненковой, страдавшей от холода. Молодые горничные горячими телами грели ей одежду, толстая служанка-немка ягодицами утепляла кресла и сиденья в карете. Барыня, отходя ко сну, облачалась в бальное платье, очевидно служившее ей еще одним одеялом.

Сын ее, Иван Анненков, сопровождавший матушку на Кузнецкий мост, увидел однажды в магазине модной одежды де Монси красавицу - дочь французского офицера Полину Гебль, служившую приказчицей. История их страсти послужила сюжетом Александра Дюма в романе "Записки учителя фехтования". Она еще не раз вдохновит литераторов как пример прекрасной любви.

Молодой кавалергард член Южного общества декабристов, был сослан в Сибирь. Туда же поспешила Полина Гебль, выхлопотав у императора право следовать за любимым и обвенчаться с ним. Что и произошло в церкви, куда жениха и шаферов доставили под конвоем.