Москва в улицах и лицах. Центр

Кто архитектор? Большой вопрос. Предполагают, планы вычерчивал Петр Первый. Называют имя художника Михаила Чоглокова. Бесспорно одно. Москва на излете XVII века, щедрого и счастливого для русской национальной архитектуры, была покрыта венцом творенья. Впервые в городе появилось столь крупное и красивое общественное здание, явно предназначенное не для молитв.

Не раз Сухарева башня меняла функцию, служила резервуаром мытищенской воды, трансформаторной станцией, Коммунальным музеем... Но всегда она оставалась гордостью Москвы, ее отличительным знаком, символом таким, как Иван Великий и Меншикова башня. В 1926 году посетивший в день открытия Коммунального музея башню Владимир Гиляровский на радостях сочинил экспромт:

Вода ключевая

Отсюда поила

Московский народ.

Отныне живая

Знания сила

Отсюда польет.

К тому времени написано и сказано о Сухаревой башне было много, миллионы открыток с ее изображением разошлись по всему белу свету. Поэты и писатели не проходили равнодушно мимо нее. Забытый автор Е. Л. Милькеев сочинил в середине ХIX века стихотворение "Сухарева башня", воспевающее Петра и достопамятное зданье посреди Москвы:

Колосом крепости и славы

Воздвиглась башня перед ней,

Как отголосок величавый

Заслуг и мужества тех дней.

Сухаревой башне посвятил панегирик поэт прошлого века Михаил Дмитриев:

Что за чудная, право - эта зеленая башня!

Высока и тонка; а под ней, как подножье, огромный

Дом в три жилья, и примкнулось к нему на откосе, под крышей.

Длинное сбоку крыльцо, как у птицы крыло на отлете.

Кажется, им вот сейчас и взмахнет! - Да нет, тяжеленька!

Поэт сочинил миф, что якобы Петр возвел башню в благодарность Лаврению Сухареву и его полку, не изменившему в роковую ночь молодому царю, ускакавшему в страхе в Троице-Сергиеву лавру: "Именем верного, в память ему, Петр и прозвал ту башню"

Но надпись на памятной доске не дает основания к такому заклчению: "Построены во втором Стрелецком полку по Земляному городу Сретенские ворота, а над теми вороты палаты и шатер с часами ... а начато то строение строить в лето 7200, а совершенно 7203, а в то время будущего у того полку стольника и полковника Лаврентия Панкратьева сына Сухарева".

Менялся не раз цвет окраски камней, но неизменной оставалась привязанность к чудному творению рук человеческих. Радость "дяди Гиляя" по случаю открытия музея города длилась недолго. По щекам восьмидесятилетнего старика покатилась слеза, когда на его глазах начали крушить камни, источавшие живую силу знания о прошлом Москвы...

"...великолепная Сухаревская башня, которую звали невестой Ивана Великого, ломается. Ты не думай, что она ломается как невеста перед своим женихом, кокетничает как двести лет перед Иваном Великим, - нет. Ее ломают, - писал Владимир Гиляровский дочери. - Первым делом с нее сняли часы и воспользуются ими для какой-нибудь другой башни, а потом обломали крыльцо, свалили шпиль, разобрали по кирпичам верхние этажи, и не сегодня-завтра доломают ее стройную розовую фигуру. Все еще розовую, как она была! Вчера был солнечный вечер, яркий закат со стороны Триумфальных ворот золотил Садовую снизу и рассыпался в умирающих останках заревом.

Жуткое что-то! Багровая, красная,

Солнца закатным лучом освещенная,

В груду развалин живых превращенная.

Все еще вижу ее я вчерашнюю

Гордой красавицей, розовой башнею...

В 1925 году Сухареву башню основательно обновили. Нашли ей новое применение. И вдруг она стала поперек горла большевикам, вплотную занявшимся переустройством Москвы. После того как взорвали соборы монастырей Кремля, храм Христа, пришла очередь "невесты Ивана Великого" и "сестры Меншиковой башни".

Ударили во все колокола московские художники, архитекторы. Посыпались письма на самый верх, товарищу Сталину, генеральному секретарю Центрального комитета партии, товарищу Кагановичу, секретарю Московского комитета. Последнему приписывается главная роль в уничтожении Сухаревой башни. Но по документам, обнародованным перед крахом КПСС, видно, ответственность за уничтожение взял на себя Иосиф Виссарионович. Из Сочи, где Сталин отдыхал с другом Климом Ворошиловым, 18 сентября 1933 года на Старую площадь поступила на имя Кагановича лаконичная правительственная телеграмма, написанная рукой великого вождя, за подписями "Сталин, Ворошилов" с таким приговором:

"Мы изучили вопрос о Сухаревой башне и пришли к тому, что ее надо обязательно снести. Предлагаем снести Сухареву башню и расшить движение. Архитектора, (так в записке - Л. К.) возражающие против сноса - слепы и бесперспективны".

В числе слепцов оказались хорошо известные Сталину художник Игорь Грабарь, архитекторы Иван Фомин, Иван Жолтовский, Алексей Щусев, умолявшие не совершать разрушение башни, "равносильное уничтожению картины Рафаэля".

Сталин ответил, что при всем уважении к просителям, не может оказать им "услугу" и согласен с решением правительства - о разрушении башни:

"Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухарева башня".