Москва в улицах и лицах. Центр

В путеводителе Москвы за 1826 года Кузнецкий мост представляется так: "От самого начала сей улицы, то есть от Лубянки до Петровки, вы видите направо и налево сплошной ряд магазинов с различными товарами и большею частью с дамскими уборами...С раннего утра до позднего вечера видите вы здесь множество экипажей, и редкий какой из них поедет, не обоклав себя покупками. И за какую цену? Все втридорога; но для наших модников это ничего: слово КУПЛЕНО НА КУЗНЕЦКОМ МОСТУ придает вещи особенную прелесть".

Свежую струю влил в парижско-московскую реку француз Транкль Яр, открывший в этом доме ресторан под своим именем "Яр". Француз возлюбил московских цыган, певших в трактирах. С Кузнецкого моста он переехал в Петровский парк и там превратил "Яр" в сцену для знаменитого цыганского хора Ильи Соколова, где блистали его сестра Маша, брат Петр, дочь Лиза и любимица всей Москвы Таня, несравненная Татьяна Дмитриевна Демьянова. Ей одной посвятил три стихотворения Языков, обожал слушать песни Тани Александр Сергеевич, встретивший в ее обществе новый, 1831 год.

Живя в Москве, Пушкин не раз обедал в "Яре", а в разлуке вспоминал француза, отчеканив его имя в "Дорожных стансах":

Долго ль мне в тоске голодной

Пост невольный соблюдать

И телятиной холодной

Трюфли Яра поминать?

27 января 1831 года за один стол "Яра" сели четыре замечательных поэта России - Баратынский, Вяземский, Пушкин и Языков, чтобы помянуть рано умершего друга, пятого поэта этой замечательной плеяды - Дельвига, оставившего русским и цыганам "Эллегию", ставшую прекрасным романсом:

Когда, душа, просилась ты погибнуть иль любить,

Когда желанья и мечты к тебе теснились жить,

Когда еще я не пил слез из чаши бытия,

Зачем тогда, в венке из роз, к тебе не отбыл я.

Камень в обелиск Кузнецкого моста положил еще один выдающийся поэт, князь Петр Вяземский. Он отметил в улице всю ту же французскую сущность:

Кузнецкий мост давно без кузниц,

Парижа пестрый уголок.

Где он вербует русских узниц,

Где он сбирает с них оброк.

При всем при том на улице законы были русские. Полиция придумала для нарушителей порядка наказание, исполнение которого привлекало внимание публики, прессы, художников.

В "Старой Москве", ставшей доступной не только библиофилам, это наказание описывается так: "Еще в нынешнем столетии на Кузнецком мосту происходили веселые эпизоды карательного полицейского правосудия - и в такие часы сюда стекались толпы народа, чтобы посмотреть как нарядные барышни в шляпах и шелковых платьях и франты в циммерманах на голове с метлами в руках мели тротуары - такими полицейскими исправительными мерами в то время наказывали нарушителей и нарушительниц общественного благочиния, а также поклонников алкоголя".

На литографии начала XIX века изображена на фоне Кузнецкого моста живописная группа: приодетые молодые люди и барышни, подметающие улицу не столько метлами, сколько подолами длинных пышных платьев под надзором молчаливых полицейских и прохожих, злорадствующих при виде этой смешной сцены, происходящей ранним утром на пустынной улице. Поодаль от барышень с метлами томились поджидавшие их с цветами и коробками конфет поклонники, с места происшествия направлявшиеся с отпущенными дамами продолжать прерванное веселье.

Иван Пыляев подробно описывает Кузнецкий мост времен Воронцовых. Часть огромного владения они продали богатой помещице Бекетовой, чей пасынок завел "между чепцами и шляпками" лучшую типографию и книжную лавку, где продавал изданные им же книги, отличавшиеся высоким качеством полиграфии и содержания. Все любители литературы, и конечно же сами авторы, такие как Николай Карамзин, Иван Дмитриев, постоянно наведывались к Платону Бекетову.

Гвардия Наполеона не спасла типографию, граверную мастерскую, библиотеку, погибшие в огне. Иван Пыляев с грустью констатирует, "в тридцатых годах нынешнего столетия все диковины домов, бывших Воронцовых, не существовали - пруды и фонтаны давно там зачахли".

Об этом же и точно теми же словами пишет другой известный ныне, после века забвения, автор в переизданной в 1997 году книге "Седая старина Москвы". Она вышла из-под пера московского литератора Ивана Кузьмича Кондратьева, прозаика и стихотворца, сочинявшего песни, ставшие народными. С радостью узнал, что именно он написал "Очаровательные глазки" и одну из самых известных русских песен "По диким степям Забайкалья". Владел Кондратьев формой большой, писал романы, и малой не гнушался, составлял сонники, толкования снов, письмовники, образцы писем для малограмотных.

Почему же я так недоумевал, читая "Седую старину Москвы" (вышла впервые в 1893 году), где подробно и живо, хотя и с огромным числом ошибок, описаны чуть ли не все достопримечательности города... Да потому что Иван Кузьмич позаимствовал у здравствовавшего тогда Михаила Ивановича, автора "Старой Москвы", (вышла впервые в 1891 году), несколько страниц текста!

Михаил Иванович замечал:

"Теперь говорят: "Ехать на Кузнецкий мост покупать товары", а в екатерининские времена говорили: "Ехать во французские лавки"...

И Иван Кузьмич об этом точно так.