Мост через бездну. Книга 4

Гаврик блестяще играл в ушки. У него был твердый, сильный удар и очень меткий глаз. В короткое время он приобрел славу чемпиона. Его мешочек всегда был наполнен превосходными, дорогими ушками. Когда его дела становились особенно скверными, он продавал часть своего запаса.

Но его мешочек никогда не пустовал. На другой же день Гаврик выигрывал еще больше ушек, чем продал накануне.

Таким образом, то, что для других было развлечением, для мальчика стало чем-то вроде выгодной профессии. Ничего не поделаешь, приходилось выкручиваться!» (Катаев В. П. Белеет парус одинокий. Хуторок в степи. М.: Советский писатель, 1987)

И переживания мальчика Пети, который проигрывает свою коллекцию пуговиц:

«33 ушки. О, как много их было!.. Дутые студенческие десятки с накладными орлами. Золотые офицерские пятки с орлами чеканными. Коричневые — коммерческого училища, с жезлом Меркурия, перевитым змеями, и с плутовской крылатой шапочкой. Светлые мореходные со скрещенными якорями. Почтово-телеграфные с позеленевшими молниями и рожками. Артиллерийские с пушками. Судейские со столбиками законов. Медные ливрейные величиной с полтинник, украшенные геральдическими львами. Толстые тройки чиновничьих вицмундиров. Тончайшие писарские «лимонки» с острыми, режущими краями, дающие при игре комариный звон. Толстые одинарки гимназических шинелей с серебряными чашечками, докрасна вытертыми посредине.

Сказочные сокровища, вся геральдика Российской империи, на один счастливый миг были сосредоточены в Петиных руках.

Ладони мальчика еще продолжали ощущать многообразные формы ушек и их солидный свинцовый вес. Между тем он был уже совершенно разорен, опустошен, пущен по ветру. Вот тебе и волшебный неразменный пятак!

Мальчик думал об ушках, и только об ушках. Они стояли все время перед его глазами видением приснившегося богатства. Он рассеянно смотрел за обедом в тарелку супа, в масляных капсюлях которого отражались по крайней мере триста крошечных абажуров столовой лампы, он видел триста сверкающих ушек с золотыми орлами.

Он с отвращением рассматривал пуговицы отцовского сюртука, обшитые сукном и не представляющие ни малейшей ценности.

Вообще он только сегодня заметил, что, в сущности, живет в нищей семье, где во всем доме нет ни одной приличной пуговицы»

(Катаев В. П. Белеет парус одинокий. Хуторок в степи. М.: Советский писатель, 1987).

Пуговица сегодня — это не только индустрия, это история, которая порой стоит совсем не малых денег.

Необходимым элементом одежды пуговица стала тогда, когда появилась одежда облегающая, когда появился особый крой и европейцы научились шить одежду по фигуре. Да и сама потребность в изменении фасона одежды диктовалась не чем иным, как сменой мировоззрения. Чем быстрее развивались новые технологии, тем разнообразнее и доступнее становились пуговицы. К XVIII веку пуговицы были доступны всем слоям населения, изготавливались из недорогих материалов. По-прежнему сохранились все функции пуговицы: от утилитарной до информационной. Сегодня мы, глядя на этот маленький предмет, можем легко сделать вывод: какая пуговица была распространена, как, куда и чем она пришивалась, — вот на таком уровне находилась и культура.

* * *