Мост в чужую мечту

Она сняла седло и, держа его в руках, направилась к голубятням, окруженным общим забором. Летом забор обвивал декоративный виноград, и сейчас кое-где еще висели смерзшиеся мелкие ягоды. Протоптанная дорожка вела только к одной голубятне. Рядом валялся занесенный снегом остов ржавой кровати. В сугробе торчала лопата. Рыжела от ржавчины дверь. Рина постучала, не исключая, что прилетела не туда и ей откроет парочка уединившихся с бутылочкой пенсионеров.

Но тут послышалось глухое ворчание. Одновременно в ноздри ударил запах большого зверя, который находился очень близко. Дверь распахнулась. Вначале Рина увидела нацеленный ей в лицо арбалет, а потом ее сбили с ног. Над ней нависла слюнявая морда Аля. Поставив ей на грудь лапы, он вжимал ее в снег.

Рина завизжала. Скончаться можно от одного запаха. Интересно, а если гиелу кормить свежими продуктами, она и тогда будет вонять? Или по зову души станет разрывать помойки и скотомогильники?

– Назад, Аль! – приказал кто-то.

Гиела неохотно отошла. Гамов наклонился и помог Рине подняться:

– Надо было позвонить! Я же не знал, кто ко мне ломится!

– У меня нет твоего телефона!

– Традиционно женская отговорка! – проворчал Гамов.

Аль, грозно рыча, обнюхивал Гавра. Тот вел себя как щенок. Переворачивался, подставлял живот и скулил. Рине стало противно, что он так пресмыкается. Никакого самоуважения.

– Они подружатся. Уже подружились, – сказал Гамов.

– Откуда ты знаешь?

– Аль до сих пор его не убил.

– Для тебя это признак?

Гамов присел на корточки, чтобы удобнее было наблюдать за гиелами.

– Для меня да. Я знаю Аля. Всех, кто ему не нравится, он сразу рвет. Опять же – у Гавра и Аля есть общая черта. Оба изгои. Другие гиелы их никогда не примут.

– Ты серьезно?

Гамов выбрал снег почище, осторожно снял с него корочку и укусил ее белыми зубами.

– Аля – потому что он альбинос, а Гавра – потому что вырос не с гиелами, а с человеком. Аль, между прочим, тоже. Собственная мать пыталась его разорвать, когда увидела, какого он цвета.

– Но это же нечестно!!!

Гамов пожал плечами:

– Мы говорим не о честности в нашем представлении, а о гиелах… Заходи, а то я замерз!

Рина переступила порог. Не верилось, что она в голубятне. Крыша была стеклянной, как в зимнем саду. Потрескивал огонь в камине. На диване лежала скрипка. Ноты заменял мерцающий компьютерный монитор, занимавший треть стены. На шкуре белого медведя висели два шнеппера и штук шесть мощных арбалетов. Рина достаточно разбиралась в арбалетах, чтобы понять: все это – ручная работа. Баланс мастерства и современных технологий. Никаких скрипучих блоков и железных крюков, натягивающих тетиву. Если Гамов и был ценителем старины, то не в этом смысле.

– Неплохо ты устроился! Я-то представляла: он живет в холодной голубятне. Кашляет, кутается в тряпочки. Пьет талую воду из ржавого чайника. Греет руки, поджигая щепочки в тазике, – сказала Рина.

Гамов ухмыльнулся:

– Люблю все красивое! От того, что я окружу себя уродливыми предметами, мир не станет лучше.

Рина настороженно покосилась на него. После встречи на Болотной площади в Школе психического развития она усвоила, что адресация к всемирному счастью – тревожный колокольчик.

– А что ведьм… э-э… – начала Рина, но, заметив, что Гамов стал поднимать брови, торопливо поправилась: – Твои друзья не ищут тебя?

– Мои, как ты выразилась, друзья ищут Аля. Ну и меня за компанию. Знают, что он забияка, и на рассвете запускают на малых высотах самых наглых самцов. По квадратам. Ждут, что Аль начнет охранять территорию и выдаст себя, – ответил Гамов спокойно.

– И?..

– Как видишь, пока не нашли.

Рина сняла один из арбалетов и прицелилась в стену. Надо же, какой легкий! И мощный! Ее собственный шнеппер показался ей нелепой детской игрушкой.

– Получила мой нож, а теперь на арбалет заришься? – проницательно спросил Гамов.

– Слишком громоздкий. Да и в нырок с таким не п-пойдешь: расплавится, – заявила Рина, подумав, что именно это сказал бы Макс. Она даже заикнулась на том месте, где заикнулся бы он. Способность к подражанию у нее была потрясающей.

Одним движением она натянула рычаг, вложила болт и стала искать глазами, во что выстрелить.

– Не надо! Железо в голубятне тонкое! – предупредил Гамов.

– Правда? – не поверив, Рина потянула курок.

Спуск оказался возмутительно легким. Ложе чуть дернулось, и в стене на уровне головы Рины появилась дыра размером с кулак. Сразу потянуло холодом.

– Ой, прости! Ну ничего! Повесишь какую-нибудь картину! – посоветовала добрая девочка Рина.

– Девятьсот шестьдесят долларов, – без особой жадности в голосе сказал Гамов.

– Где?

– Уже нигде. Столько стоил болт со сменным разрывным наконечником и сбалансированным оперением. Ну и плюс нелегальная провозка через три границы.

– Давай найдем! – предложила Рина.

Евгений дернул углом рта.

– Не надо! Этот тип болтов мне разонравился. Давно собирался расстрелять их и заказать новые.

Рину грызла совесть.

– Может, все же поискать?

– А чего искать? Там напротив детская площадка, а болт с самонаведением, – зевнул Гамов.