Мотив Х

— С Эриком невозможно поговорить в таком ключе. Он сменит тему, вывернется и ты слова не успеешь подобрать, как уже сидишь голышом в его сауне с пивом в руке и планируешь совместный отпуск. — Он замолчал, словно собираясь с силами, чтобы продолжить. — Но в конце концов я поговорил об этом с Эмили, и она заявила, что он ее нисколько не интересует. Как и я, она считала его слишком вульгарным и безвкусным. А я, по своей глупости, поверил ей. Понимаю, что был наивен, а через месяц увидел, как… Это было за ужином у нас дома. Там были только я, Эмили, Эрик и его жена. Мы обсуждали расстрел Усамы бен Ладена, когда я обнаружил, что его нога находится между ног… у моей жены. — Он снова сглотнул, но ему все труднее было бороться со своими эмоциями. — А он сидит и делает вид, что ничего не происходит. Черт побери.

— Может, вам стоит поговорить с кем-то об этом.

— Да. Да, наверное, стоит. Но я, честно говоря, не знаю, чем бы это могло помочь. Это же не я сделал что-то плохое.

— А вы не думали переехать?

— Миллионы раз. Но Эмили отказывается.

— Я имею в виду переехать, ну, уйти от жены.

Шернстрем встретился с Фабианом взглядом.

— Возможно, у нас все не так уж хорошо прямо сейчас, но у нас двое детей, ипотека и целая жизнь вместе, и где-то внутри себя я еще надеюсь, что все будет хорошо. Через несколько дней я просмотрел ее мобильный телефон. К моему удивлению, они обсуждали в сообщениях только детей и ужины, на которые я тоже был приглашен. Никакой переписки по электронной почте я вообще не нашел.

— А что же вы нашли?

— Фотографию. Ту, что отличалась от всех остальных. Сначала я не понял, что это. Она была не похожа на другие, пока до меня не дошло, что это крупный план лобка… Лобка Эмили, который, к тому же, был выбрит и на нем была татуировка.

66

Ассар Сканос открыл рюкзак, достал две бутылки с водой и поставил их рядом с девочкой. Это была она. Он был уверен, что это она. Про которую голоса сказали, что она не заслуживает ничего хорошего. И он мог делать с ней все, что хотел.

Но он был добрым человеком, это точно, и он хотел быть добр к ней тоже. По крайней мере во время самого акта. Конечно, она тоже получила бы удовольствие. Потом… Потом будет потом.

Кровь. Он не любил кровь. Она потекла из раны у нее над ухом и засохла. Но не так много, чтобы кто-то заметил это. Все просто отворачивались или не отрывались от своих телефонов, думая, что он обычный отец, который несет уставшую дочь.

На самом деле он не хотел ее ударить. Он ненавидел драться. Но она царапалась и кричала, действительно кричала, так громко, что у него заболели уши. Он не хотел ударить так сильно. Он никогда этого не хотел, но почти всегда именно так и получалось.

Наручные часы, подаренные ему Игорем, так сильно ударили ее в висок, что она все еще была без сознания. Во всем виноваты часы. Не он. Он любил детей и предпочитал играть с ними, когда они были в сознании.

Он достал пластмассовую миску и вылил в нее всю воду из одной бутылки. Потом открыл самое дальнее отделение рюкзака и нащупал насадку емкости с жидким мылом.

Лаванда — лучший аромат на свете. Ничто другое не пахло так хорошо, и он сразу почувствовал себя намного спокойнее от ароматной пены в миске, и тщательно и методично вымыл руки, палец за пальцем, ноготь за ногтем. Он хотел быть чистым, таким чистым, насколько это было возможно. В конце концов, она же была девственницей, и ничего чище этого не было.

Он всегда так считал. Но никому не говорил об этом. Это был его маленький секрет. С того самого раза в душевой, с тех пор он вел себя хорошо и боролся. Многие сказали, что он молодец, а он делал вид, что согласен со всеми в том, насколько неправильной и запретной была его похоть. Как будто сексуальное желание может быть неправильным. Как будто оно было намного хуже, чем желание есть мясо или отправиться на другой конец земного шара в отпуск.

Но все это уже не имело значения. Теперь голоса наконец сказали ему перестать притворяться. Они сказали то, что он знал давным-давно. Хотя на этот раз они звучали по-другому, говорили медленнее, чем обычно, и почти никогда не ссорились друг с другом. Но они были на его стороне, да, были. В отличие от всех болтливых психологов.

Они сказали, что девочка только его. Его, его, его. Она появилась в этом мире только для того, чтобы угодить ему, и как только все будет сделано, она будет уже использованной, такой, как самый красивый цветок, который был сорван на лугу и увял в вазе.

Он поспешил уйти как можно дальше от игровой площадки. Подальше от всех этих глупых людей, которые хотели забрать то, что принадлежало ему. Но деревья в парке, а может быть, это были гравийные дорожки, снова сбили его с толку, и вскоре все закружилось у него перед глазами и поменялось местами.

Только когда он осмелился остановиться и поднять глаза, он увидел Чернан, которая возвышалась над всем остальным. И тут Ассар наконец понял, где находится. О, как он любил эту старую башню, которая заставляла все вокруг перестать вращаться.

Он ослабил ремень, расстегнул ширинку, спустил брюки и трусы.