Мотив Х

— Что ты имеешь в виду? Что ты хочешь сказать? — У нее не было сил на такие разговоры. И времени тоже, совсем. — Мы не можем просто вынести все вещи и…

— Ты совсем не в себе, — перебил ее Утес. — Всю эту неделю ты была какой-то замкнутой и странной, а на всех собраниях сидела как приклеенная к телефону. Что случилось?

— Да ничего не случилось! Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь. Ты пришел сюда помогать носить вещи или поиграть в психотерапевта?

— Я пришел сюда, чтобы помочь, и поэтому спрашиваю, что происходит. Ни при каких обстоятельствах я не могу войти в спальню. Хампус не должен знать, что ты сегодня переезжаешь, и вдобавок еще и вот это! — Утес пошел в сторону сдвинутых шезлонгов. — Что бы это ни было, оно не имеет никакого отношения ни к мху, ни к одуванчикам.

— Он меня ударил. Хампус ударил меня. Теперь доволен?

— Что? Что ты такое говоришь? — Утес остановился и повернулся к ней. — Ты серьезно? Хампус сделал это?

Лилья кивнула и одной рукой стерла со щеки остатки тонального крема, а Утес подошел и посмотрел на большой синяк, который теперь имел самые разные оттенки от синего до желтого.

— О боже… — Он обнял ее. — Ты не собираешься писать на него заявление?

Лилья покачала головой.

— О̕кей, — Утес кивнул, словно убеждая самого себя. — Я надеюсь, ты хорошо все обдумала. Так что нам лучше начать, пока этот сукин сын не вернулся. — Он повернулся и пошел к дому. — Кстати, я забыл спросить. Куда ты переезжаешь?

— В квартиру на улице Карла Крукса в Седерсити. Я увидела ее, когда искала Ассара Сканоса. Кстати, ты не знаешь, кто такой П. Милвох?

— Милвох? — Утес остановился и повернулся к Лилье.

— Да, моя квартира находится как раз по соседству.

— Ты сказала Милвох?

— Да. Разве я не рассказывала, как я стояла и звонила в дверь, а он так и не открыл?

Утес покачал головой.

— Насколько я помню, нет.

— Ну а вообще, ты знаешь, кто это?

Утес задумался.

— Нет, мне просто показалось, что я узнал эту фамилию, но, вероятно, просто показалось.

88

Фабиан свернул с Вестиндиегатан и припарковал машину позади яхт-клуба в гавани Роо. Летняя ночь была темной, и начался дождь, совсем как в канун праздника середины лета. Маленькие капли, которые, казалось, никогда не закончатся.

Но несмотря на плохую погоду, он был в прекрасном настроении, раскрыл зонт, запер машину и зашагал по открытому пустынному месту в сторону набережной, откуда были видны сотни небольших причалов и тысячи самых разных лодок. Воскресный ужин прошел просто чудесно, и когда он уже позже вечером сказал Соне, что должен уехать по делам, она обещала не засыпать, ждать его и согревать место в кровати, пока он не вернется.

Оказавшись на краю пристани, он остановился и посмотрел на порт, который, несмотря на разгар сезона, был так спокоен, словно впал в спячку. Не было видно ни единой души. Частично это объяснялось тем, что была середина ночи. И частично тем, что погода в последние дни стояла настолько плохая, что все находившиеся в отпусках владельцы яхт, вероятно, лежали в двойных спальных мешках и пытались хоть как-то согреться.

Тишины, однако, не было. Напротив, была слышна легкая какофония звуков ветра, который завывал в парусах лодок, тревожил стальные тросы, которые ударялись о мачты, и разгонял волны, которые плескались, натыкаясь на борта лодок. Не говоря уже о тысячах привальных брусов, зажатых между плотно стоящими корпусами.

Он достал два помеченных синим ключа, найденных в ящике стола Эльвина, и в последний раз проверил написанные от руки цифры.

В том, что ключи от лодки, он был убежден на сто процентов, и в том случае, если окажется, что цифры указывали на номер места стоянки, то лодка точно находилась в одном из больших портов, а как раз Роо был портом для маломерных судов поблизости от Хельсингборга, и именно здесь было больше всего мест для лодок.

К счастью, ему не пришлось подходить и проверять каждое из мест на причалах длиной до ста пятидесяти метров, так как на каждом причале красовалась вывеска, указывающая именно ту информацию, которую он искал.

На первом было написано: 0087–0236. Он перешел к следующему с местами 0237–0402 и продолжил путь по длинному бетонному причалу с пришвартованными моторными и парусными лодками всех размеров по обеим сторонам. Большинство лодок лежало носом вверх, темные и покинутые всеми из-за слишком холодного лета. Но тут и там был виден теплый свет, струившийся из маленьких иллюминаторов, и если приглядеться, то можно увидеть, как люди в каютах своих яхт пили вино, играли в покер на костях или лежали, завернувшись в пледы, и смотрели фильмы.

Дальше на причале он миновал большую яхту «Холберг Расси», пришвартованную кормой внутрь. Это была настоящая красавица с тиковой палубой, кормой и большим уютным кокпитом со столом посередине. Мощная мачта такая высокая, что на ней были установлены двойные распорки. Здесь тоже был свет в иллюминаторах, расположенных вдоль длинного борта корпуса, он разливался по поверхности воды, и Фабиану пришлось признаться самому себе, что во всей этой картине было что-то весьма заманчивое.