Мотылёк

Под нашим нажимом Бурсе, поступясь собственным, более здравым, как он считал, мнением, сделал деталь. Однажды Бурсе заявил, что в его отсутствие кто-то брал, он в этом уверен, обшивную доску и снова положил ее на место. Оставалось выдолбить только один паз. Мы решили, что Бурсе надо доделать секцию и спрятать под верхней частью верстака. Но посоветовали ему положить на нее волосок, чтобы убедиться, брал ее кто-нибудь или нет. В шесть часов он выдолбил паз и ушел из столярки последним, чтобы удостовериться, что в ней никого не осталось, кроме надзирателя. Секция лежала под верстаком, а на ней волосок. В полдень я был в лагере и поджидал возвращения из мастерских бригады строителей. В бригаде числилось около восьмидесяти человек. Вместе со всеми пришли Нарик и Кенье, но Бурсе не было. Ко мне подошел один немец и передал тщательно сложенную и заклеенную записку. Я видел, что записку не вскрывали. Я прочитал: «Волоска нет, кто-то трогал деталь. Я попросил багра разрешить мне остаться в мастерских, чтобы доделать небольшой сундучок из палисандрового дерева, над которым я сейчас работаю. Я возьму деталь и положу ее в инструмент Нарика. Скажи им. В три они должны обязательно вывезти ее со двора. Может, мы опередим негодяя, который следит за нами».

Нарик и Кенье согласились. Они пойдут в первой шеренге строительных рабочих. Как только колонна поравняется с мастерскими, двое затеют драку перед воротами. Эту услугу мы попросили оказать нам двух корсиканцев с Монмартра – Массани и Сантини, приятелей Карбоньери. Они даже не спрашивали для чего – значит, так надо. Нарик и Кенье воспользуются этим спектаклем, чтобы побыстрее вывезти строительный материал. Для них важнее всего завершить работы в часовне, а потасовки как бы вовсе их не интересуют. Мы по-прежнему считали, что у нас есть еще шанс. Если все завершится успешно, я могу выждать месяц-другой, ничего не предпринимая. Конечно же, кто-нибудь один или несколько человек могли пронюхать, что готовится плот. Пусть теперь попробуют выяснить, кто это делает и где находится потайное место.

Наконец пробило половина третьего. Люди стали собираться на работу. Полчаса ушло на перекличку. Колонна по четыре в ряд двинулась к мастерским. Бебер Селье в середине колонны. В колонне восемьдесят человек.

Нарик и Кенье в первой шеренге, Массани и Сантини в двенадцатой, Бебер Селье в десятой. Мне казалось, что все задумано и устроено хорошо. Пока еще большая часть колонны будет разбираться за воротами, что произошло, Нарик в это время уже доберется до своего материала, инструмента и заветной детали. Бебер еще не успеет пройти ворота, как два корсиканца, словно сумасшедшие, с дикими воплями набросятся друг на друга. Все, естественно, остановятся, включая и Бебера, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот сыр-бор.

Четыре часа. Все произошло как нельзя лучше. Деталь вместе со всем строительным материалом – в часовне. Ее не успели пока продвинуть дальше, но и это уже хорошо. Я отправился навестить Жюльетту. Ее не было дома. Возвращаясь в лагерь, я проходил мимо здания администрации. Там в тени под навесом стояли Массани и Жан Сантини. Их ожидал карцер. Каждый знал: именно этим все и закончится. Я подошел и спросил:

– Сколько?

– Неделя, – ответил Сантини.

Багор-корсиканец заметил при этом:

– Черт возьми, и не стыдно?! Люди из одной страны – и дерутся между собой.

Я вернулся в лагерь. Шесть часов. Бурсе пришел довольный. Он сказал:

– Я словно только что от врача, который сначала определил у меня рак, а потом сказал, что ошибся и со мной все в порядке.

Карбоньери и другие мои приятели пребывали в приподнятом настроении. Они поздравили меня с успехом и похвалили за организаторские способности. Нарик и Кенье тоже были довольны. Все шло прекрасно. Ночью я спал как убитый, хотя с вечера меня приглашали играть в карты, но я отказался под предлогом головной боли. На самом деле я просто валился с ног от усталости, но был страшно доволен и счастлив, что вот-вот мои старания должны увенчаться успехом. Самое трудное уже позади.

Сегодня утром Матье перенес последнюю деталь в сад и спрятал пока в стене, поскольку в это же время сторож на кладбище разметал дорожки у могилы. Было бы глупо соваться туда в его присутствии. Теперь каждое утро на рассвете я спешу туда с деревянной лопатой, чтобы подправить могилу. Я набрасываю на нее землю и аккуратно ровняю. Иногда прохожусь метлой по прилегающим дорожкам. Вернулся к своему постоянному занятию – чищу параши. Разумеется, оставил и дублера. Уголок золотаря очень удобен для хранения деревянной лопаты и метел.