Мозаика любви

Вечером, увидев новенькую «Toshiba» на кухонном столе, Дашка визжала от восторга и сразу зарегистрировалась как пользователь со своим паролем. Василий, как положено коту, заинтересовался «мышкой» и стал гонять ее по скользкой поверхности стола, а мама в вечернем разговоре по телефону недоумевала, почему компьютер стоит столько, сколько раньше стоила кооперативная квартира. Таня была очень довольна еще и потому, что ей показалось, будто Лобанов о чем-то не договаривает — это позволяло ей мечтать о новых приятных сюрпризах. Утром Дашка, вместо, грядущей контрольной, говорила только о новом компьютере и стала допытываться у матери, что та подарит дяде Толе.

Танин подарок был не таким дорогим, но и держался в тайне. Вечерами, часто переходящими в ночи она дописывала свой первый сборник рассказов. Это был ее труд, ее надежда, плод ее любви — она хотела закончить задуманное и преподнести его возлюбленному в новогоднюю ночь. В качестве эпиграфа Таня вставила то, свое детское стихотворение, которым когда-то закончились, а потом спустя столько лет вновь, начались их отношения. «Разожгу я вулканы, наколдую кругом…» — повторяла Таня про себя наивные строчки как заклинание, стуча каблуками по переходам метро в предновогодней гонке. Она чувствовала себя такой же всесильной как в юности.

Последний день уходящего года выдался самым длинным. Таня успела подготовить и, что важно, согласовать план передач на январь до исчезновения главного редактора на каникулы, поздравить «с наступающим» разных нужных и важных людей, раздать и получить множество мелких подарочков от коллег и забежавших «на минутку» авторов. Самое удивительное, что даже успела сделать прическу. Одна из бывших героинь ее программы Света — мастер и чемпион парикмахерского спорта отвела ей час из своих драгоценных предновогодних минут. Это было удачей. Упав в кресло, Татьяна заставила себя не болтать, не звонить, не писать, не думать. Теплая вода, струящаяся по волосам, гудение фена, плавные движения рук отвлекли от пустяков и дали ей прислушаться к главному чувству сегодняшнего дня: «…я люблю, я любима, мы встречаем Новый год вместе».

Долгие годы безбрачия, пока Дашка была маленькой, Новый год был для Тани возможностью разделить чужую радость. Она с изумительной ловкостью имитировала появление Николауса, как по-европейски назывался у них в семье Дед Мороз. Однажды, чтобы развеять сомнения, появившиеся у дочки после общения с прагматичными подружками, ей пришлось оставлять след ботинка на подоконнике и на ковре. Другой раз, когда она кралась к детской кроватке с подарком в руке, дочка проснулась, и, замерев как изваяние, Таня, казалось, вечность простояла босиком, не шелохнувшись, около шкафа, дожидаясь, пока дитя вернется в страну сновидений.

В этом году было решено, что они как всегда нарядят елку двадцать пятого декабря, чтобы получить европейскую долю рождественской радости, а тридцать первого соберутся всей семьей за столом. Анатолий обещал приехать к курантам и привезти огненные потехи. Встретив Новый год и пошумев во дворе, бабушку оставят у телевизора как на вахте, а сами разбегутся по интересам. Дашка впервые собиралась в гости к однокласснице на вечеринку без родителей, а Таня приняла приглашение Лобанова провести эту ночь с ним. Сидя в парикмахерском кресле, она с удовольствием вспоминала то их короткое свидание, когда они решили насчет Нового года, и она поняла, что ему хочется быть с ней так же, как и ей с ним.

За неделю до праздников у нее крайне обострились отношения на работе. Халтурить Луговская не любила, а развивать экономическую рубрику честно и профессионально ей не давали. Предстояла дирекция, и Татьяна упорно работала над пакетом документов, готовя обоснование своей позиции. Из-за этого она даже с Лобановым не виделась дня три и позвонила ему в надежде поделиться своими проблемами. Он, почувствовав ее тревогу, как всегда четко и быстро определился, скомандовав:

— Через сорок минут выйди из телестудии, я буду ждать в сквере.

Было по-зимнему темно. С неба непрерывно сыпался снег. Тане подумалось, что это зима-хозяйка варит в темной кастрюле вечера манную кашу на воде, а свет фонарей напоминает кружочки растопившегося масла. Вместо ложки для помешивания этого жидкого варева зима приспособила упругость порывистого ветра.

Дорожки скверика почти замело, Танины следы к стоящему неподвижно Лобанову казались следами одинокого путника к приюту. Добравшись, она припала к нему всем телом, как припадают к дереву или стене. Он нашел ее голову, зарывшуюся в мягкую шерсть его пальто, и медленно повернул лицом к себе. Снег слепил, Таня беспомощно щурилась, а он целовал ее сухие губы и замерзшие щеки, а потом предложил:

— Давай встречать Новый год вместе. Где захочешь: на даче, в ресторане, в клубе.

— А можно в твоей постели? — прижавшись губами к его холодному уху, спросила Таня.

— Тогда я, кажется, знаю, что заменит нам «маленькую елочку».

— Под ним мой подарок не поместится! — Таня отстранилась с шутливым испугом.