Мозаика сердца (СИ)

— Я хотел сказать, что так и предполагал, что с вами связана какая-то тайна, — поправился лэрд, внимательно смотря в мои глаза. — Я был уверен, что это тайна совершенно жуткая, но вы в ней… героиня. Девушка с такими потрясающими глазами не могла совершить подлости и предательства.

Лэрд смотрел на меня, не отрываясь, вкладывая в свой взгляд твёрдость и веру, чтобы я тоже поверила ему.

— Спасибо, — я слегка кивнула головой в знак того, что приняла его веру в меня, как порядочного человека. И для меня действительно оказались приятны его слова.

— Император Аркарт точно не ожидал ничего подобного, когда направлял вас сюда, госпожа Тубертон, — незаметно подошёл к нам Главный страж империи оборотней, называя меня моим настоящим именем.

— Лорианна, что случилось? Почему император отправил тебя к нам на опознание? — подошёл Алан Бродли, вставая между мной и стражем.

— Это очень долгая история, Алан, — невольно тяжело вздохнула я, поёжившись от прохладной погоды. — Если бы Кристоф узнал меня, то… никакой поездки не случилось бы.

— Ты не собиралась здесь появляться?! — вдруг нахмурился Бродли. — Но почему?!

Некоторое время я молча смотрела на молодого мужчину, с которым меня очень многое связывало в прошлой жизни. Он был искренне взволнован и явно переживал, поэтому я решила ответить. Рядом застыли лэрд Дарен и Главный страж, тоже, видимо, желая услышать мой ответ. Ну что ж… пусть слышат.

— Потому что несколько лет назад Лорианна Тубертон умерла от невыносимых пыток в плену у марилийцев, Алан, о чем подтверждает мемориальная плита в крематории, а марилийке и пустышке Анне Стонич в городе тангрийцев нечего делать.

Я опустила глаза, не в силах смотреть на потрясённое лицо бывшего предателя и героя Тангрии. Я заметила и боль, и злость в его глазах. Заметила побледневшие и нахмуренные лица двух других мужчин. Я повернулась и медленно пошла по улице, удаляясь от мужчин, замерших у памятника Зелёному лучу.

***

Тангрийцы, услышав, что графиня Тубертон чудесным образом выжила и, более того, приехала к ним в городок, приходили посмотреть на меня. На площади они окружили меня, не давая пройти. Многие хотели непременно дотронуться до меня, чтобы убедиться, что я действительно живая и не кажусь им. Некоторых я узнавала, многих — нет.

Но все они узнавали меня, все выражали радость по поводу моего спасения и сочувствие моему состоянию. Многие спрашивали, чем могут помочь или что могут сделать для меня. Дети восторженно смотрели на меня, как и маленькая сероглазка, словно на спустившуюся с небес Богиню.

Восторг и искренняя радость тангрийцев по поводу моего чудесного появления были для меня словно бальзам на сердце. Я совсем не ожидала такой тёплой встречи и того, что земляки возвели меня чуть ли не в ранг святой.

Одна пожилая женщина вдруг упала мне в ноги, причитая:

— Девочка моя, маленькая моя красавица, спасибо тебе за все, — и она заплакала, а я вдруг, присмотревшись, узнала в ней лиру Грин, свою гувернантку, которая присматривала за мной в детстве.

***

Лэра Карин МакЭнор вместе с лэрдом Бэлфором и Главным стражем империи лэрдом МакБойдом уехала обратно в столицу Берингии.

Девушка ни за что не хотела уезжать, пока лэрд Бэлфор не взялся за неё, а Главный страж империи от имени императора не приказал ей следовать с ними обратно. С каменным лицом и взбешенными глазами красавица Карин уехала, нежно простившись с Крисом и наградив меня враждебным взглядом.

Донат тоже уехал, на прощание сказав мне, что никогда не думал, что я способна на то, что сделала. Что он имел в виду, для меня осталось загадкой. Но я особо и не старалась вдумываться в его слова. Единственное, что меня стало сильно беспокоить, это то, что посол Марилии узнает обо мне, и это грозило мне серьезными проблемами, и Кирстану тоже.

***

Я с ученым Стоничем разместилась в доме Кристофа. На этом настоял Алан Бродли, а Крис, к моему удивлению, не очень-то и возражал.

Дом Криса оказался небольшим, двухэтажным, с четырьмя спальнями на втором этаже, с гостиной, кухней и столовой на первом. Он был обставлен хорошей дорогой мебелью, украшен красивыми картинами и вещами. В общем, в его обустройстве явно ощущалась женская рука. Рука Карин МакЭнор, скорее всего. За домом присматривала пожилая одинокая тангрийка, лира Элиза Мэнстон.

Мы поужинали в абсолютно напряженном молчании, и уставший от всех впечатлений дня ученый ушел спать в свою спальню, а мы с Кристофом остались сидеть напротив друг друга за столом в столовой.

Разговор не клеился. Взглядами тоже старались особо не встречаться.

— Как ты знаешь, я потерял память, Лорианна, поэтому совсем не помню тебя. Ты для меня совершенно чужой человек, — наконец сдержанно произнес Кристоф. — Я даже не представляю о чем с тобой говорить.

Я встретилась взглядом с его серьезными карими глазами. Одновременно такими родными и такими чужими.

— Ты можешь показать запястья? — попросила я, внешне оставаясь спокойной, но внутренне подобравшись и замерев в ожидании — я весь вечер ждала этого момента.