Можай

Вот так она плачет, а так смеется,А так играет у края ветра,Вот так ей спится, а так поетсяТам, где не пел ни один из смертных,Там, где ни ангел и ни бродяга

Не оставляли следов от века,Там, где так больно и где так ярко,И где слишком жарко для человека…

Уля вновь танцевала. Но это был уже совсем иной танец — медленный, плавный, скользящий, вызывающий желание взлететь в небо. Все зачарованно смотрели на девушку, местный музыкант забыл о своем полене со струнами, а Билла даже невольно приоткрыл рот — военнослужащему вооруженных сил Шавьерии такое было явно в диковинку.

Где то ли кто-то, а то ли нечтоО том поет, что Бог это птица,

Где смерти просила дочь человечья,Чтоб вновь родиться и вновь разбиться —Там, где ни ангел и ни бродягаНе оставляли следов от века,Там, где так больно и где так ярко,

И где слишком жарко для человека…[6]

И тут на поляну вернулся разукрашенный татуировками жрец Боол Коол. Увидев его мрачное лицо, вождь поднял руку — и Спиноза сразу выключил запись, а Уля остановилась на полушаге.

— Иуух Руух… — начал жрец и добавил несколько непонятных слов.

И хотя суть сообщения Боола Коола была, кажется, ясна и без перевода, Тумберг вопросительно посмотрел на Хорригора.

— Небесная Охотница не желает, чтобы небесные роомохи посетили ее, — подтвердил его предположение иргарий.

— То бишь жрецы не желают, — негромко заметил Шерлок.

— Что скажешь, великий вождь? — спросил Дарий. — Нам представляется, что твои жрецы неправильно истолковали желание богини. Она просто не могла нам отказать. Просто не могла, понимаешь? Жрецы ошиблись. Но это не страшно. То, что я сейчас скажу, прозвучит для тебя непривычно, но это именно так: даже боги иногда ошибаются, великий вождь. Даже боги! И жрецы тоже могут ошибаться. Самое главное, что эту ошибку очень легко исправить. Достаточно только твоего слова. Нам очень интересно поглядеть на Небесную Охотницу. Вы ее видели, а мы нет. Разве это справедливо? Слово за тобой, великий вождь, так произнеси же его! — Дарий простер руки к местному владыке, мельком подумав о том, что не зря когда-то участвовал в школьной самодеятельности.

Большой Топор пыхтел и молчал. Молчал и пыхтел. Он находился в затруднительном положении и явно не мог решить, как тут лучше поступить. Понять его было нетрудно. Признать, что жрецы ошиблись и тем самым подорвать их авторитет? И, пользуясь властью, все-таки пустить пришельцев в башню? И навлечь на племя немилость Небесной Охотницы, если жрецы все-таки не ошиблись и Иуух Руух действительно не хочет, чтобы небесные роомохи пришли к ней?

Отказать? А что если они пренебрегут запретом и самовольно отправятся к богине? Тогда будет подорван, смят, растоптан, брошен на съедение ырхам авторитет его, великого вождя! Можно ли допустить такое? Нет, нет и еще раз нет! Лучше уж сразу пойти и броситься вниз головой в Темный овраг, ведущий на Подземные равнины…

Орх Куун был мудр. Как и положено настоящему вождю. Почесав живот, он выпрямился и начал говорить. Дарий понимал все с помощью транслятора, а остальным иноязычным слова вождя быстро переводил Хорригор.

Жрецы Небесной Охотницы не могут ошибаться, сказал Большой Топор. Это невозможно, как невозможно, чтобы солнце пошло в обратную сторону, а летом выпал снег. Они правильно истолковали желание — точнее, нежелание богини. Но он, Орх Куун, не хочет, чтобы небесные роомохи остались недовольны, потому что стремится дружить с ними и уверен, что эта дружба пойдет во благо племени. Однако же поступить вопреки воле Небесной Охотницы он тоже не может. И не будет заставлять жрецов делать то, что вызовет недовольство богини. А посему, по его, великого вождя, мнению, есть только один выход. Если небесные роомохи уж так хотят взглянуть на Иуух Руух, то пусть сами идут к башне, заходят в летающий дом богини и объясняют ей, что ни Орх Куун, ни жрецы тут ни при чем, и что они, небесные роомохи, поступили так вопреки запрету. И остановить их не смогли, поскольку они сильнее, у них есть стреляющие повозки, и небесные роомохи могут разрушить селение. И если небесные роомохи пожелают, добавил Большой Топор, они могут сказать, что знают Иуух Руух, и пролетали мимо ее небесного дома, и хотят дружить с роомохами и так далее в том же духе.

— Вот такое будет мое слово, — закончил вождь. — Я все сказал.

Последняя фраза уместилась в одном коротком «хау».