Может быть

Да, детей было жаль. Но еще больше было жаль дочь, которая жила одна в огромной Москве с двумя малолетними детьми, перебиваясь нищенской зарплатой учительницы, которой едва-едва хватало на оплату детского сада, коммунальных услуг и самого простого набора продуктов. А ведь растущим детям требовались витамины, хорошее, полноценное питание, игрушки, книги и еще много-много чего, чего на зарплату учительницы не укупишь. Привыкшая работать с детства, дочь Анны Михайловны всячески подрабатывала – брала репетиторство, по ночам корректировала тексты для одного рекламного агентства, продавала всем желающим косметику через сетевой маркетинг и даже не брезговала разовыми заработками – расклейкой рекламных объявлений, например, или выгулом соседских собак. Но денег все равно катастрофически не хватало. Единственное, что было положительным в этой ситуации – это наличие жилья – в служебной квартире, которую дали ее мужу-военному. Ей разрешили остаться с детьми даже после его гибели в очередной командировке в очередную горячую точку страны. Даже какую-то компенсацию выплатили за потерю кормильца и назначили детям повышенные пособия, которых как раз хватало разве что на самые простые продукты. А ведь детей еще нужно было и одевать, и учить. Да и дочери, еще молодой и вполне привлекательной женщине, нужно было что-то одевать, где-то стричься и как-то пытаться обустроить свою судьбу. И хотя бесконечные «мыльные оперы» на экране телевизора уверяют нас, что свое счастье можно встретить буквально везде – даже на печке, не говоря уж про остановки общественного транспорта, где нужно было расклеивать объявления, в сказки Анна Семеновна давно уже не верила. Каждый раз после получения очередного вознаграждения она отправлялась на почту (при этом обязательно в новое отделение – для конспирации) и привычно заполняла бланк почтового перевода.

Как было не вспомнить Анне Семеновне и про семью сына, уволившегося из Вооруженных сил по состоянию здоровья и теперь скитавшегося по съемным квартирам с женой-медсестрой и вечно больной внучкой Иришкой – тихой и слабенькой, но такой талантливой девочкой, которая умела и петь, и рисовать, и танцевать, и даже стихи пробовала сочинять, только вот денег на развитие всех этих талантов у сына не было. Ему хоть и удалось устроиться начальником охраны в какой-то частной фирме, хоть и платили там довольно прилично, но растущие цены на съемное жилье не оставляли никаких шансов на дополнительные траты. Хорошо, хоть не голодали.

Еще одна головная боль Анны Семеновны состояла в невестке, которую она, в глубине души, не любила. Они обменивались поздравлениями к праздникам, она исправно отсылала ей подарки к Рождеству и Дню рождения, но как мать своего сына Анна Семеновна мечтала совсем о другой снохе.

– Во-первых, – рассуждала она длинными зимними вечерами, просматривая фотографии, она могла бы пойти работать. Молодая, здоровая женщина, а сидит дома и ничего, абсолютно ничего, не делает.

– Нет, забот-то у нее полон рот, – спохватывалась Анна Семеновна. – Целый день надо бегать по массажным кабинетам да косметическим салонам. А платья? У нее их столько, что хватило бы, как минимум, на целый магазин. И зачем столько, да еще неработающей женщине. Перед кем ей крутиться? Перед зеркалом? Или перед чужими мужиками, пока родной муж на работе. Конечно, на хорошую работу ее вряд ли возьмут. Образование, конечно, есть, даже неплохое. Но стаж? Ни одного дня! А с момента получения диплома прошло уже почти десять лет. Раньше, понятно, с работой было туго. В военных частях вообще для женщин выбор работы очень и очень невелик. А что делать? Но теперь-то ведь они живут в большом городе. Ребенок вырос и полнее самостоятелен. Девочке, конечно, нужен уход, но на полставки, в вечернюю-то смену она могла бы устроиться! Деньги, конечно, небольшие, но хотя бы свои собственные тряпки окупила.

Нет, не понимала Анна Семеновна невестку. Но, жалея сына, продолжала заниматься не совсем законным бизнесом – принимать подпольные роды, а затем передавать младенцев улыбчивой паре – Марине и Сергею. О том, что было дальше с новорожденными, она предпочитала не думать, искренне веря в богатых бездетных иностранцев, желающих усыновить русских малюток. Телевизионные передачи о трансплантациях органов и продаже детей в рабство она старалась сразу выключать, не вдаваясь в кровавые подробности сюжетов, успокаивая себя тем, что все эти «страсти» могут быть только «в телевизоре», но уж никак в обычной жизни, и, тем более, с нею.

В этот раз все пошло по обычному сценарию. С третьей попытки ответил как обычно вежливый голос Марины. Узнав, что для них есть «груз» (сработала память советских времен, когда спецслужбы следили буквально за каждым, а затем, кто не попал в их поле зрения, не менее зорко наблюдали соседи и прочие «доброжелатели»), причем груз – двойной, Марина обрадовалась. Встречу назначили на вечер следующего дня. За грузом пообещали приехать прямо домой.