«Может, я не доживу…»

Бывает все на свете хорошо[7],В чем дело, сразу не поймешь, —А просто летний дождь прошел,Нормальный летний дождь.Мелькнет в толпе знакомое лицо,Веселые глаза,А в них бежит Садовое кольцо,А в них блестит Садовое кольцоИ летняя гроза.А я иду, шагаю по Москве,И я пройти еще смогуСоленый Тихий океан,И тундру, и тайгу.Над лодкой белый парус распущу,Пока не знаю с кем,Но если я по дому загрущу,Под снегом я фиалку отыщуИ вспомню о Москве.

«Есть у раздражения…»

Есть у раздраженияСамовыражение.

Дверью – хлоп,И пулю – в лоб.Ах, как всем досадил!И лежит в гробу – костюм,Новые ботинки,Галстук на резинке.Две вдовы(Две жены)К случаю наряжены.Он лежит – уже ничейВ ожидании речей.Караул! Караул!Вот почетный караул.Хорошо ему в почете,Жалко, ноги протянул.Говорю ему – привет,Ты – туда, а я – в буфет.

Батум

Работа не тяжелая,И мне присужденоПить местное, дешевое

Грузинское вино.Я пью его без устали,Стакан на свет гляжу,С матросами безусымиПо городу брожу.С матросами безусымиБрожу я до утра,За девочками с бусамиИз чешского стекла.Матросам завтра вечеромК Босфору отплывать,Они спешат, их четверо,Я пятый – мне плевать.Мне оставаться в городе,Где море и базар,Где девочки негордыеВыходят на бульвар.

«У лошади была грудная жаба…»

У лошади была грудная жаба,Но лошади – послушное зверье,И лошадь на парады выезжала

И маршалу молчала про нее.А маршала сразила скарлатина,Она его сразила наповал,Но маршал был выносливый мужчинаИ лошади об этом не сказал.

«Мертвец играл на дудочке…»

Посвящается Феллини

Мертвец играл на дудочке,По городу гулял,И незнакомой дурочкеОн руку предлагал.А дурочка, как Золушка,Ему в глаза глядит —Он говорит о золоте,О славе говорит.Мертвец – певец и умница,Его слова просты —Пусты ночные улицы,И площади пусты.«Мне больно, мне невесело,Мне холодно зимой,

Возьми меня невестою,Возьми меня с собой».

«То ли страсти поутихли…»

То ли страсти поутихли,То ли не было страстей,Потерялись в этом вихреИ пропали без вестейЛюди первых повестей.На Песчаной – все песчано,Лето, рвы, газопровод,Белла с белыми плечами[8],Пятьдесят девятый год,Белле челочка идет.Вижу четко и нечетко, —Дотянись – рукой подать:Лето, рвы и этой челкиКрасно-рыжей благодать.Над Москвой-рекой ходили,Вечер ясно догорал,Продавали холодильник,Улетали за Урал.

«Я шагаю по Москве…»