Мрак остается

Куда ты направляешься, милый старый рыцарь?Разве нет дракона, с которым можно сражаться?Может, зверь услышал, как ты крадешься,По скрипу твоих костей и суставовИ, расправив крылья, улетел?Или есть другая причина, почему ты здесь?Большая, чем зверь — то, чего ты боишься.Может ли быть, что голубые глаза и черные, как ночь, волосы

Перенести труднее, чем укус дракона ?Да, ты сбежал от того, что тебе дорого.

Дарж почувствовал, как гнев распаляет огонь в крови, но, стиснув зубы, заставил себя сдержаться. Замысел Таркиса заключался в том, чтобы вывести его из себя, и Дарж не собирался давать шуту повод для злорадного удовольствия. Возможно, он когда-то и был королем, но теперь все изменилось, и этот человек изменился. Утратив свое былое величие, Таркис стал обычным занудой.

— Я же сказал, убирайся прочь, шут! Не думай, что я не уберу тебя с дороги, если понадобится.

Таркис задрожал в поддельном страхе, и на его шутовском костюме задрожали колокольчики.

— О грозный рыцарь, пощади меня, пожалуйста, ибо я принес весть от твоей жертвы.

Дарж нахмурился. Он знал, что опасно даже слушать слова шута, так как они искусно придумывались, чтобы сбивать с толку и одурманивать, но вопрос все равно сорвался с его уст.

— О какой жертве ты говоришь?

Таркис мерзко усмехнулся, обнажая гнилые зубы.

— Разумеется, о пауках, ткачах паутины. Разве Лунная дама не послала тебя следовать за их нитями?

— Что тебе известно? Ты был в библиотеке? Ты подслушивал нас? — Дарж приблизился к нему и сжал кулаки. — Говори, шут, или я выбью из тебя душу!

Таркис отпрянул на шаг.

— Нет-нет, грозный рыцарь, я не услышал ни слова. Не нужно сворачивать шею бедному шуту. Но я знаю кое-что, правда. Не понимаю, как, но иногда они сами мне являются. Они являются мне и сейчас.

Дарж опустил кулаки. Что-то изменилось в шуте у него на глазах. С губ Таркиса куда-то слетела улыбка сумасшедшего, а блуждающие глаза стали какими-то отстраненными.

— Что ты хочешь сказать, шут? Как ты обо всем узнаешь? Таркис всем своим костлявым телом прижался к каменной стене.

— Думаю… думаю, это часть того, что со мной сделали. — Он облизнул губы и перешел на шепот. — Так много всего… Все в порядке. Я все вижу. Глаза… глаза в листве деревьев, и тени… Они тянутся ко мне. Я падаю, а моя лошадь бежит, и я бегу… Но тени быстрее мня. Они хватают меня.

Дарж изумленно уставился на шута. До него смутно стало доходить, что Таркис перестал говорить стихами. Шут обхватил голову костлявыми руками.

— Слишком много, слишком много… Я вижу все, что произошло, но все разбито на куски, подобно тысячам зеркальных осколков, которые я не могу сложить вместе. Только стихи… только стихи имеют смысл. Только они важны. Тени в моей голове…

Таркис цепенел, его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Дарж немного помешкал, затем протянул к нему руки.

Костлявая ладонь оттолкнула его. Шут, кувыркнувшись, отпрыгнул назад. Косые глаза вновь засияли, на лицо вернулась прежняя ухмылка.

— Не поймаешь, мой дрожащий от старости рыцарь, ибо я намного легче и проворнее тебя.

Выражение лица шута изменилось лишь на одно короткое мгновение. Он стал больше похож на маленького испуганного ребенка, чем на взрослого безумного проказника. Но что бы там ни произошло, этот момент уже в прошлом, и Дарж достаточно натерпелся.

— Я раздавлю тебя, шут, если ты не уберешься немедленно прочь!

Дарж бросился вперед, и Таркису пришлось подпрыгнуть, чтобы действительно не быть вдавленным в каменный пол. Когда шут приземлился за его спиной, раздалось нестройное бренчание, но рыцарь не останавливался. Таркис позвал его пронзительным голосом:

Паук прядет сияющую паутинуИ ждет, когда мы запутаемся в ее нитях.

Но планам его не суждено исполниться,Если он попадется в собственные сети.Кто паук? Кто муха?На эту загадку ответишь, когда будешь следить за ними:Если паука можно поймать,Кто тогда сплетет паутину, чтобы поймать муху?

Слова безумца растаяли в пыльном воздухе, но Дарж не повернулся, не стал отвечать и побрел дальше по коридору.

12

События трех дней между первым собранием Верховного Шабаша и Первым колдовством, когда колдуньи плетут новый узор до следующего собрания, позволили Лирит позабыть о своих снах. А также о путанице, которую она мельком узрела в Паутине жизни.